- Свои решения я принимаю сам, - прошептал Джек.
- Но вам придется разобраться с мальчиком.
- Разберусь.
- Решительно?
- Решительно.
- Мужчина, не умеющий справиться с собственной семьей,
представляет очень небольшой интерес для нашего управляющего. Если человек не в состоянии направлять жену и сына, вряд ли можно ожидать от него, что он сумеет выбрать правильный путь для себя - не говоря уже о том, чтобы принять на себя ответственный пост в столь значительной операции. Он...
- Я же сказал, что приструню его! - выкрикнул Джек, неожиданно впадая в ярость.
Только что закончилась "Такседо джанкшн", а новая мелодия ещё не начиналась. Крик попал точнехонько в паузу и разговоры за спиной Джека внезапно прекратились. Его вдруг бросило в жар. Он положительно уверился, что все до единого не сводят с него глаз. Они покончили с Роджером и теперь примутся за него. Кувырнись. Служи. Умри. Если будешь играть с нами, мы тоже поиграем с тобой. Ответственный пост.
Они хотят, чтобы он принес в жертву своего сына.
(а теперь он повсюду таскается за Гэрри и виляет хвостиком...)
(кувырнись, умри, отдай сына на заклание.)
- Пожалуйста, сюда, сэр, - говорил Грейди. - Кое-что, что может вас заинтересовать.
Разговор потек снова, он делался то громче, то тише, у него был свой ритм, он то вплетался в музыку, то выбивался из нее. Играли свинговую вариацию "Тикет ту райд" Леннона и Маккарти.
(слыхал я и лучше - в супермаркете, из громкоговорителя)
Джек идиотски хихикнул. Опустив взгляд к левой руке, он увидел, что там ещё один полупустой бокал. И осушил его одним большим глотком.
Теперь он стоял перед каминной полкой, ноги согревал разожженный в камине потрескивающий огонь.
(огонь?., в августе?., да... и нет... время стало единым)
Между двумя слониками из слоновой кости стояли часы под стеклянным колпаком. Стрелки показывали без одной минуты полночь. Он затуманенными глазами уставился на них. Что, Грейди хотел показать ему вот это? Он повернулся, чтобы спросить, но Грейди его уже покинул.
Наполовину отыграв "Тикет ту райд", музыканты завершили мелодию медью фанфар.
- Пришло время! - объявил Горас Дервент. - Полночь!
Маски долой! Маски долой!
Он снова попытался обернуться, чтобы увидеть, какие известные лица окажутся под глянцем и красками масок, но оцепенел, не в силах отвести глаз от часов - их стрелки сошлись, указывая вертикально вверх. Гости продолжали скандировать:
- Маски долой!
Часы начали деликатно вызванивать полночь. Вдоль стального рельса под циферблатом навстречу друг другу поехали две фигурки - одна справа, другая слева. Джек смотрел, позабыв, что снимаются маски. Часы зажужжали. Зубцы повернулись, сцепились; тепло поблескивала латунь. Балансир исправно ходил из стороны в сторону.
Одна из фигурок изображала поднявшегося на цыпочки мужчину, в руках у него было зажато что-то наподобие крошечной клюшки для гольфа. Вторая маленького мальчика, одетого в бумажный колпачок школьника-лодыря. Поблескивающие куколки были выполнены фантастически точно. Спереди на тулье бумажной шапочки малыша Джек прочел надпись.
ДУРАК.
Фигурки скользнули на противоположные концы стальной палочки-оси. Откуда-то безостановочно неслись звенящие ноты вальса Штрауса. В голове Джека в такт мелодии закрутились слова бредовой рекламной песенки: "корм для собак... гав-гавгав-гав... корм для собак..."
В часах папочка опустил на голову мальчугана стальной молоточек. Сын рухнул вперед. Молоточек поднимался и опускался, поднимался и опускался. Воздетые вверх для защиты руки мальчика задрожали. Скорчившийся малыш упал навзничь. А молоточек все поднимался и опускался под легкую, звенящую музыку Штрауса; казалось, Джек видит лицо мужчины - вспухшие узлы мышц, сосредоточенность, зажатость - видит, как рот игрушечного папочки открывается и закрывается, пока он поливает руганью безжизненную обезображенную фигурку сына.
Изнутри на стеклянном колпаке появилось крошечное красное пятнышко.
Еще одно. Рядом шлепнулись ещё два.
Теперь брызги красной жидкости летели вверх, подобно грязному дождю, они ударялись о стеклянные бока колпака и стекали по ним, мешая видеть, что делается внутри, а к яркоалому примешались крошечные серые ленточки живой ткани, кусочки мозга и кости. И все равно Джек видел, как взлетает и падает молоток - ведь часовой механизм продолжал поворачиваться, зубцы по-прежнему цеплялись за рычаги и зубчики этой хитроумной машины.
- Маски долой! Маски долой! - визжал за его спиной Дервент, а где-то человеческим голосом выл пес.
(но у часов не может идти,кровь, часовой механизм не может кровоточить.)
Кровь залила уже весь колпак. Джек разглядел клочки слипшихся волос но и только, слава Богу, ничего больше он не видел, и все равно думал, что его стошнит, ведь он все ещё слышал удары опускающегося молотка, слышал даже сквозь стекло, слышал не хуже, чем мелодию "Голубого Дуная", Но это было уже не механическое "тинк-тинк-тинк", когда механический молоток бьет по механической голове, удары стали мягкими, расплющивающими, глухими воздух разрезал настоящий молоток, он с чавканьем опускался на губчатые грязные останки. Останки, некогда бывшие...
- МАСКИ ДОЛОЙ!
(и над всем воцарилась Красная Смерть!)
В нем поднялся жалобный пронзительный вопль, Джек бросился прочь от часов, вытянув вперед руки, спотыкаясь; ноги, как деревянные цеплялись друг за дружку. Он умолял остановить это - забрать его, Дэнни, Венди, забрать весь мир, если им так хочется, - только остановиться, не погружать его в полное безумие, оставить хоть крошечный огонек.
Бальный зал был пуст.
Стулья, растопырив ножки, покоились вверх дном на столах, закрытых от пыли кусками пластика. Красный с золотым узором ковер вернулся на танцевальную площадку, защищая полированный паркет. Эстрада пустовала, если не считать отсоединенной микрофонной стойки и пыльной гитары без струн, прислоненной к стене. Из высоких окон вяло падал холодный утренний свет зимний свет.
У Джека по-прежнему кружилась голова, он все ещё чувствовал опьянение, но, обернувшись назад к камину, мгновенно протрезвел. Там стояли только слоники... и часы.
Спотыкаясь, Джек пересек холодный, полный теней вестибюль и столовую. Нога зацепилась за ножку стола, тот с треском перевернулся, а Джек растянулся во весь рост, до крови разбив нос об пол. Он поднялся, шмыгая и промокая нос тылом руки. Добравшись до бара "Колорадо", Джек ввалился туда сквозь качающуюся дверь так, что створки отлетели назад и ударились о стены.
Пусто... но, слава Богу, бар был полон! В темноте тепло поблескивало стекло и серебряные каемки этикеток.
