Касты на Кранде были строго разграничены. Человек мог высоко подняться в одной касте, но не мог перейти в другую. Крестьянин мог стать Лордом и дворянином, но его сын не мог служить ни при дворе, ни во флоте. Так же и военнослужащий, даже если он рожден с титулом, не имел права жениться на дочери Ученых. Они были нашими правителями и великими дворянами и были бесконечно выше обычных людей по объему своих знаний. Они обладали способностью так же подчинять своей воле людей и силы природы, как я властвовал на полях над безмозглыми рабами, сублюдьми, которых производили Ученые в своих лабораториях. Ученые были особой расой — благословенной или проклятой — со сверхчеловеческим могуществом.
Однако, Трэла была моей возлюбленной, и все декреты Императора и цепи древних обычаев не могли ни уничтожить этого факта, ни стереть образ Трэлы из моего сердца. Я думал, что так и закончу свою жизнь, довольствуясь лишь поклонением ей в моих снах, но судьба совершенно иначе решила будущее людей-пигмеев, ползающих по планете Кранд.
В это утро я недолго предавался сожалениям и бесплодным желаниям: крошечный колокольчик звякнул в комнате позади, давая знать, что кто-то желает войти в мою спальню. Я подошел к диску на стене и провел по нему рукой. На его полированной поверхности появилось изображение моего адъютанта, этого молодого пройдохи Анатана из Хола.
— Войди, — сказал я в отверстие трубки, помещавшейся рядом с диском. Мой голос отпер дверь.
— Привет, бездельник! Во что ты опять впутался? — покорно спросил я, привыкший принимать с раннего утра покаяние виновного младшего офицера, являвшегося ко мне, чтобы я вытащил его из какого-нибудь затруднения, в которое он попал по юношеской беспечности.
— Как ни странно, — ответил он, — ни во что, благодарение Оуну. Но внизу ждет посыльный из дворца.
Несмотря на все мое самообладание, сердце у меня екнуло. Я снова повернулся к диску и приказал солдату моей внутренней службы заверить посланца, что я приму его, как только должным образом оденусь.
Анатан сам разложил мой мундир и снаряжение, пока я плескался в ванной, находившейся рядом со спальней. Одновременно он болтал о слухах и сплетнях в казармах и при дворе.
— Лорд Кипта приехал с визитом, — сказал он.
Я уронил тунику, которую собирался одеть.
— Кипта из Кума? — спросил я, надеясь, что мое смятение не будет замечено.
— Какой же еще? Я знаю только одного Кипту.
Его внезапно округлившиеся невинные глаза не обманули меня. Но Анатан, несмотря на свои небрежные слова и манеры, был верен мне, и я не боялся, что он изменит мне теперь. Ни к кому я не чувствовал такой ненависти, как к Кипте из Кума, который мог придавить меня, как мошку, и не преминул бы использовать эту возможность, знай он только о моих истинных чувствах к нему.
В груде фруктов всегда найдутся помятые и более склонные к порче плоды, и, если их не убрать, они со временем испортят и остальные. По моему мнению, хозяин Кума как раз и был таким гнилым плодом среди Ученых.
Он более не общался с членами своей касты, а жил в высокой черной каменной цитадели своего темного, продуваемого ветрами города и вел тайные эксперименты в подземных лабораториях. В чем именно заключались эти эксперименты, никто из Ученых не знал, и я подозревал, что они были не из приятных. Всякое знание имеет свои светлые и темные стороны, но, если слухи были справедливыми, Кипта поворачивался к мраку куда чаще, чем к свету. Я слышал рассказы и даже записал кое-что, но что сделаешь, не имея доказательств? Лорд Кипта был ученым по рождению, а я — всего лишь воспитанник государства, по императорской милости добившийся положения и некоторой славы. Если я хочу удержать то и другое, даже просто свою жизнь, мне лучше забыть о некоторых рассказах.
Кипта был весьма популярен в некоторых офицерских кругах моего корпуса. Время от времени он устраивал приемы, и его кошелек был всегда открыт для тех, кто временами испытывал финансовые затруднения. Но мой подозрительный ум рассматривал это как желание Кипты сделать как можно больше военных, обязанных ему. Я всегда очень вежливо благодарил за его частые приглашения, но ссылался на неотложные дела. Глядя на меня, Анатан и лучшие из его товарищей поступали так же.
Мастер Кума не часто покидал свою башню. Он предпочитал приглашать компанию к себе, а не искать ее вне своей крепости. Но в прошлом месяце был сбор ученых в Ю-Лаке, и он, несомненно, был вызван Императором.
Когда он приезжал занять свое место среди пэров, я об этом знал. Как Командующий аэропортом Ю-Лака, я получал предупреждение о его приезде, чтобы я мог приготовить стоянку для его личного самолета среди прогулочных и походных машин Императорской семьи. Его внезапное, можно сказать, необъявленное прибытие должно было встревожить всех.
Я застегнул чешуйчатую броню, служившую больше для церемониала, чем для защиты, защелкнул замок перевязи для меча. Взяв из рук Анатана свой военный серебряный плащ, я вышел из квартиры.
Лестница от моей личной резиденции к служебным кабинетам шла изящной крутой спиралью над центром конической башни. Стены ее были украшены фресками со стилизованными сценами войны и охоты — занятий, всегда соединявшихся воедино в умах моей расы. То тут, то там в гладкую отделку окрашенной поверхности были вделаны обзорные зеркала, так что идущий мог за минуту войти в контакт с любой частью громадного военного депо, сердцем которого была коническая башня.
Мне интересно было проверить деятельность моих младших офицеров, пока я шел. Я мельком увидел один из почти устаревших верховых отрядов, возвращавшийся с утренних маневров. Люди легко и непринужденно сидели на своих маленьких чешуйчатых животных. Животные стремились в конюшни и тяжело волочили свои бронированные хвосты по пыли учебного плаца. Таких отрядов осталось только два, и у них были четкие обязанности: быть стражами Императора, когда он желал путешествовать по стране.
Торговцы первыми поняли преимущества воздушного транспорта для переезда через пустыни, горные страны и в переполненных островами морях. Военные быстро последовали их примеру. Пехота и отряды наездников были расформированы. Воздушные Силы расширили и укрепили свое положение за одно десятилетие. Военно-морской флот исчез из гаваней Кранда, исключая горстки судов, гнивших, как и раньше, на якорях; может быть, они удостоятся титула, который гордо носило когда-то полмиллиона военных кораблей.
Я нет-нет да и трогал свой меч, пока шел. Люди давно уже не пользовались металлом для разрешения проблем страстей или ненависти; мое оружие было всего лишь приятной игрушкой, символом моего звания. На войне использовались более хитрые вещи: сжигающая или завораживающая жидкость, смерть, свертывающая воздух вокруг жертвы, и всякое такое. А в различных лабораториях разрабатывались небывалые ужасы для человечества в целом. Выскочила вспышка — и конец.
