Вдобавок обыкновенные моряки 1492 года непременно как-нибудь реагировали бы на плывущий буквально бок о бок с ними неизвестный корабль без парусов, но с удивительным небесно-голубым шаром на палубе. Палили бы из пушек или, например, пытались от него удрать на всех парусах. Эти же плыли так, как будто никакого другого корабля рядом с ними не было и в помине.
В дальнем уголке мозга Николая Леонидовича уже мелькнула мысль о космических пришельцах, с которых вполне сталось бы в познавательных целях сопровождать корабли Колумба, прилетев на Землю как раз ко времени начала его первой экспедиции.
Такими пришельцами и могли быть оба жизнерадостных бородача, носящие на запястьях удивительные браслеты с мигающими огоньками. Надо полагать, скрыть каким-нибудь образом свой корабль от глаз Колумба, чтобы не отвлекать его от открытия Америки и наблюдать за ним скрытно, им было вполне по силам.
Если бы бородачи сразу признались, что они пришельцы, это был бы простой и ясный ответ, и многое сразу стало понятным.
С другой стороны, два эти бородача вели себя все-таки как самые обыкновенные земные люди, говорившие на английском языке. Пусть и на каком-то странном английском.
– Вы кто такие? – спросил Николай Леонидович.
– Новозеландцы, – ответил первый бородач.
Услышав такой простой, но невероятный ответ, Николай Леонидович успел еще машинально подумать, что во времена Колумба о существовании Новой Зеландии никто не подозревал. И сразу после этого стал свидетелем, а то и участником совсем уж загадочного явления.
Прямо перед исследователем, на уровне лица, и опять из пустоты объявился ярко-красный диск размером с закусочную тарелку. Несколько секунд он висел в воздухе, и у Николая Леонидовича создалась отчетливое впечатление, что диск осматривает его с головы до ног цепким, холодным, оценивающим взглядом, хотя никаких зрительных приспособлений на нем не было видно. Непроизвольно исследователь поежился.
Затем диск на несколько секунд задержался у лица ассистента Василия, потом быстро-быстро облетел вокруг машины времени и снова остановился перед Николаем Леонидовичем. Наконец раздался мелодичный звон, и диск исчез.
– А это что было? – спросил Николай Леонидович, чувствуя, что голос его опять дрогнул.
– Точно не знаем, но думаем, это регистрация, – пояснил один из бородачей-новозеландцев серьезным тоном. – Вы же только что появились. Вот вас и зарегистрировали.
– С нами было то же самое, когда мы сюда попали, – добавил другой.
– Значит, вы тоже сюда попали, – повторил Николай Леонидович, как эхо.
– Ну да, когда мы сюда попали, такой же диск появился, облетел нас, точно так же зазвонил и испарился. Больше рядом с нами не объявлялся. И французы рассказывали про себя то же самое.
С этими словами первый бородач зачем-то побарабанил кулаком по обшивке небесно-голубого шара.
От того, что новозеландцы не оказались космическими пришельцами, все происходящее все больше и больше напоминало дурной сон или театр абсурда. Николай Леонидович задал новый вопрос, предвидя, что ответ опять потребует от него особо напряженной работы мысли:
– Кто это нас зарегистрировал?
И сейчас же, не сдержавшись и уже не думая над словами, выпалил сразу еще несколько вопросов:
– И куда, вы сказали, сюда попали? Сюда это куда? Какие французы?
Ни один из новозеландцев не успел ответить. Стекло одного из окошечек небесно-голубого шара растаяло, и вместо него на белый свет выглянуло чье-то лицо, главными приметами которого были тонкие мушкетерские усики и пронзительные черные глаза. Лицо сразу же озарилось приветливой улыбкой, и обладатель его произнес какую-то фразу на языке, в котором безошибочно угадывался французский.
Воспользоваться лингвистическим синхронизатором Николай Леонидович сразу не сообразил. Как бы со стороны он услышал свой собственный голос, который спрашивал на родном русском языке:
– Вы француз?
Теперь на лице с усиками отразилось удивление.
– О, да вы российский? – услышал Николай Леонидович ответ, который тоже прозвучал на русском языке, правда, весьма своеобразном. – Есть впечатление, я вас видел где-то уже.
– Вы говорите по-русски?! – удивился в свою очередь и вместе с тем очень обрадовался Николай Леонидович. Хотя чему тут было особенно радоваться.
Непроизвольно он сделал несколько шагов вперед, чтобы подойти к собеседнику, владеющему его родным языком, поближе, и при этом вышел за границы того, что для журналистов, неспособных разобраться в тонкостях, он образно называл пространственно-временным «пузырьком», в котором заключена была машина времени.
Между тем, выйти за эти границы, остановившись в выбранной точке на оси времени, Николай Леонидович никак не мог, о чем тоже рассказывал журналистам. Здесь же, на этом невероятном корабле, границы «пузырька» почему-то исчезли, но это ученый сообразил уже гораздо позже...
– Мне бы не сказать по-русски, – ответил человек в окошке. – Я долго много работал в вашем Лапидовиле. Возможно, именно вас там я видел? Или именно там вас?
– Где-где? – переспросил Николай Леонидович.
– Лапидовиль, вам должно знать, это ваш совместный центр науки на берегу...
Француз остановился.
– Дьявол! – сказал он потом, внимательнейшим образом рассматривая машину времени Николая Леонидовича, и особо задержав взгляд на холодильнике и душевой кабине. – О нет, я не способен был понять это сразу! О-ля-ля! Нет Лапидовиль! Там вас быть никак не мог, потому что Лапидовиль...
В соседнем окошечке тоже растаяло стекло, выглянуло еще одно лицо, теперь без усов. Не обращая пока на Николая Леонидовича и Василия никакого внимания, оно разразилось какой-то французской фразой, адресованной соотечественнику в первом окошке.
Но теперь Николай Леонидович машинальным движением включил синхронизатор и понял, что новый француз сказал:
– Пьер, ты словно дитя! Совершенно очевидно, что о Лапидовиле они не могут знать. Ну посмотри на них! Ты чуть не сболтнул лишнего! Хорошо хоть не пояснил, что значит «совместный». Забыл о принятом между нами соглашении? А любая мелочь может сыграть для нас, когда мы вернемся, совершенно непредсказуемую роль! Ты этого хочешь добиться?! Или ты уже не веришь, что мы вернемся?
– Но не сболтнул ведь, – беззаботно ответил первый француз, тоже перейдя на французский язык. – До Лапидовиля им действительно очень-очень еще далеко. А в то, что мы обязательно вернемся, я верю.
На уровне подсознания Николай Леонидович пришел к витиеватому умозаключению: второй француз тоже знает русский язык, если понял слова первого француза, сказанные по-русски, и сделал ему за них замечание, но уже на французском языке, полагая, что в этом случае русский исследователь не поймет, за что именно сделано замечание.
