- Шпонькой?
- Ага профессор Шпонька и Инка... Они тут... Шпонька, правда, тот вполне, так сказать, интеллигент, и Инка... Да и сын Ергинца, Артем достоин...
- Что ж, выходит, Ергинец твой - выродок? - спрашивает Лена.
- Выходит... Червь это червь...
- Зачем ты мне все это рассказываешь?
- Думаешь, я знаю?
- А кто такой этот Здяк? - спрашивает Лена.
- Да так...
- Здесь нет ничего удивительного, - сказал тогда Жора, - если у тебя в голове есть план творения и пути его воплощения. Бизнес-план - это обычное дело. Главное - все должно быть продумано до мелочей. А у Бога, как известно, мелочей не бывает, ведь Он Сам в мелочах! Как чёрт! Он присматривает за всем на свете в том числе и за нами.
Ергинец скорчил рожицу недовольства-несогласия и, тупо глядя в пол сквозь рог и грозно сверкнувшие стекла очков, повел речь о чем-то совсем несуразном, нес просто какую-то собачью чушь, мол, де, якобы вот Георгий Викторович бы с этим не согласился и т. д и т. п... Да плевать Жора хотел на чьи-то согласия! А Света Ильюшина не произнесла, слава Богу, ни слова. Ни о жизненных мелочах, ни о своем Ереметчике, так похожем на П. Авлова и Ергинца и всех этих жалких жаб, головоногих моллюсков и членистоногих.
- Я не хочу тебя обижать, - сказал потом Жоре Валера, - но тебе следовало бы знать...
- Чтобы меня обидеть, - перебил его Жора, - тебе придется хорошо попотеть.
Он снова продекламировал:
«А я - саксаул
И кожа гюрзы
В моде
А значит мой путь
Не пройден еще.
Не пройден».
- Ты можешь обидеть саксаул, - тепло спросил он Валерочку, - а кожу гюрзы? Не-а, не можешь. Понимаешь, мой милый, обиду надо заслужить. И может ли мокрица обидеть журавля? Она ведь только корм для него, понимаешь?
Валера как-то весь съежился, сдулся, обмяк, сник... Как использованный презерватив. И умолк, казалось, навеки. Только желваки на скулах выдавали всю его ненависть к Жоре.
Молчание длилось недолго.
- И все-таки, - задумчиво произнес Жора, словно Валеры уже и вовсе не существовало, - нам в нашем деле не помешали бы Копье Судьбы и Чаша Грааля. Как думаешь?
Я тогда не нашелся, что ответить. А Ергинец тупо ныл и ныл, мол, вот де, кстати сказать и без обиняков и говоря образно, эфемерность всех этих изысканий... Тупо глядя в пол...
- Как это? - спросила Лена.
- Тупо...
Иногда нам казалось, что мы прижимали Жору к стене: покажи нам своего Бога! Дай нам возможность к Нему прикоснуться, ощутить собственной кожей...
Жору такие наши желания приводили в восторг.
- Вы хотите Его потрогать?
У каждого из нас были, конечно, свои представления о Боге, свои убеждения. Мы ждали Жориных откровений на этот счет.
- По-твоему, идея Бога?...
- Из всех известных идей, - сказал он, - идея Бога - самая сильная и красивая. Определенно! Придумка, достойная Homo sapiens. Идея Бога неисчерпаема. И это понятно: в этом мире, где каждый живет в своей скорлупе, где по сути человек человеку волк, как только ему угрожает опасность, он ищет защиты у окружающих и, не найдя, обращается к Богу. Он и придумал Его только затем, чтобы прятаться за Его спину! Не было бы человека, не было бы и Бога. Только его сознание способно на такую выдумку. Ни паук, ни слон, ни черепаха не способны...
- Ты так думаешь?
- И пока человек бессилен перед стихией, он всегда будет искать защиты у Бога. Тем более, что Бог в иных случаях и выручает. Поэтому идея Бога неистребима. Ему, этому беспомощному и бессильному перед лицом стихии человечишку, помогает и вера. Он верит. Верит с тех самых пор, когда впервые, затиснутый обстоятельствами в угол (загнанный стаей волков!), взмолившись, взглянул на небо и Небо, услышав этот жалобный зов, неожиданно пришло на помощь. Так мы спасаем муравья, несущегося на соломинке в дождевом потоке, а ему кажется, что спасает его Бог. Спасибо тебе, Господи!.. И слава... И слава тебе, Господи, Он помог, спас! И человек тот же час ухватился за идею и назвал спасителя Богом. Поэтому идея Бога неисчерпаема, неистощима и непоколебима.
- Значит Бог - это?..
- Я и говорю, - сказал Жора, - Бог - это удачная и прекрасная придумка испуганного и ищущего защиты и утешения сознания, и поскольку сознание принадлежит лишь человеку, то и Бог принадлежит только ему. У льва, крокодила, грифа и гада нет сознания человека, поэтому они без оглядки на нашего Бога и без зазрения совести жрут свои жертвы с огромным наслаждением, и эти их жертвы, настигнутые, а значит не сумевшие избежать такой участи, не молят о пощаде никакого Бога, а безропотно отдаются на волю победителя. Как и язычники, не знавшие Бога, скажем, рабы или гладиаторы, сознание которых не отличалось от сознания курицы. Богословы твердят, что Бог создал человека, я же думаю, что все было наоборот.
Мне тоже была интересна эта Жорина модель Бога. Куда же он ведет?
- Дарвиновская борьба за существование, - продолжал Жора, - не приемлет никакого нашего Бога. Там есть лишь инстинкт: догнал - съел, убежал - спасся...
- Выходит, что...
- Выходит, что человеческий Бог - это инстинкт самосохранения человека. И в случае всяких там разных жизненных неурядиц или угроз, человек, упав на колени (таков ритуал!) тянет свои беспомощные ручонки к Нему: спаси и помилуй! И Он, протянув руку помощи, спасает... Или не спасает. Выбор за Ним. И вот что важно: человек этот выбор оправдывает: как Бог положит!..
- Ты думаешь, что твой Бог так прост, что...
- Думать - нелегкий труд, - сказал Жора. - Идея Бога проста и понятна. Только человек знает Бога таким, каким создало Его воображение. Клоп, карась, канарейка, крот, кит человеческого Бога не знают и живут по своим дарвиновским законам. Человек придумал своего Бога прежде всего из лени. Но и как отдушину в суете сует. С тех пор, когда мир почуял возможность слияния всех религиозных исканий в единый порыв страстного богоискательства, человек, вдруг учуявший Бога, уже не отпускал Его от себя. Тоска о Боге не удовлетворена до сих пор. Он нам нужен не только как немой, никогда не перечащий собеседник, но и как защитник и спаситель, нередко (в пределах постулатов теории вероятности) спешащий на выручку. А для мысли, одухотворенной мистическим чутьем, искание Бога является жизненной потребностью единения с некой неведомой сущностью, частица которой чуется в каждом из нас.
Жора окинул нас внимательным взглядом, словно спрашивая: все ли согласны?
- Прекрасный спич, - воскликнула Ната, - я никогда не слышала такого частого повторения слов: почуял, учуявших, чутьем, чуется... Браво, Чуич!..
Жора улыбнулся.
- Чуять - мой дар, - сказал он.
Виту все это не совсем нравилось, и он решился разрушить торжество Жориного чутья.
- Бог и на самом деле, - возмущенно произнес он, - сле-епоне-емоглу-уууу-хой.
Я не помню, чтобы Вит та-а-а-а-к заикался! Никто Вита не поддержал.
- Весь институт Бога, - продолжал Жора, - служит для человека оправданием его поступков. Но!..
- Но?!
Жора посмотрел на меня, на Варю, мол, верно я говорю? Мы не проронили ни слова. И даже глазом не повели - говори-говори...
- Но у человека, обладающего сознанием и известным воображением, есть представление об идеале, о совершенстве, воображаемом Боге. Иисус! Иисус - вот воплощенный Бог! Вот идеал, к которому должен стремиться думающий человек. Если он - не волк, не гриф, не гад, не червь... Если он - не овощ. И весь институт Бога, собственно церковь - работает на человека, верующего в возможность своего совершенствования.
Жора на секунду умолк и добавил:
- И не имеет никакого значения, был исторический Иисус или не был. Человек думающий и, значит, человек сознательный и воображающий, такой человек всегда будет тянуться к совершенству, находя в нем все наипрекраснейшее. И только курица со своими мозгами и безмозглый овощ мечтают попасть в суп.
Тишину нарушило пугающее покашливание Джулии.
- За Бога, экхе-кхе, очень легко спрятаться...
- Но труднее всего выполнять Его требования, подчиняться Ему.
- Значит, - заключил Стив, - институт Бога предполагает такую власть над человеком, что...
- Да, и вот еще что, - перебил его Жора, - власть Бога, зерна которой вскормлены, вызрели и взошли на вере во сто тысяч крат надежнее и сильнее власти света, основанной на насилии, симпатиях или подкупах. Вера несокрушима, как гранит. Вера - это инстинкт человека. Это как крик улетающего на юг журавля, его тихое, но и уверенное курлыканье. И если на ней, на этой вере зиждется здание Института Бога, то и человек крепче стоит на ногах. И он, сильный и смелый, и уверенный в себе и в своем Боге, просто плюет на эту светскую власть, как правило, проституирующую на симпатиях и доверии. И если Иисус Христос это Бог, воплощенный в Человеке, и представляет Собой всю феноменологию совершенства, то есть манифестацию всех наилучших ценностей, которыми должен обладать Homo prefectus и проявляющихся в Его поступках, в учении, в Его Духе и даже в Теле, то что же является краеугольным камнем, стержнем или ядром этой феноменологии, что?..
