Юноша спрыгнул, подхватил копьё, подошёл, несколько раз глубоко вонзил оружие в бок хищника. После последнего, особо сильного удара, наконечник копья сломался, животное заскребло длинными когтями по земле и затихло. Из-за деревьев снова показался вожак. Аюн обернулся с древком в руках. Хищник, увидев мёртвого собрата, опять на мгновение замер, а затем удрал, позорно прижимая к заду короткий хвост с белым пятном.
Схватка была выиграна. Юноша хотел было бежать на помощь, но заметил знакомую широкоплечую фигуру и выбросил ставшую бесполезной палку. Дмитрий подошёл, пнул труп ногой, зло плюнул.
— Ты его на бегу что ли расстрелял?
— Нет. Вон оттуда, с нижней ветки! — Аюн указал рукой на убежище. — На бегу я не умею. У меня глаз на затылке нету. И руки за спину не заводятся.
— А жаль. Какое было бы преимущество! Ты бы не мог его как-нибудь поаккуратнее расстреливать? Шкура ни к черту. А то ведь скоро придут холода. Смотри, что эта тварь сделала с моими шмотками? Ладно, шучу я. Ты — молодец. Пойдем, снимем шкуру с моего трофея.
Они вернулись. Мёртвый зверь лежал в том же самом месте.
— А ты своего как? — спросил Аюн.
— Да проще пареной репы! Ну, это поговорка такая. Я ему шею сломал. Хочешь, на тебе покажу?
— Нет, спасибо.
— Я смотрю, ты и говорить стал намного лучше. Интересно, если бы не эти товарищи, ты бы так и коверкал слова в стиле «моя твоя не понимай»?
Наши друзья храбрились, шутили друг над другом. Но было заметно, как дрожат голоса и руки. Потом наступила разрядка. Путешественники почувствовали усталость и боль. И, хотя день был в самом разгаре, они решили сегодня больше никуда не идти.
После короткого отдыха Дмитрий отправился за хворостом. Он с трудом нашёл несколько опавших веток, которых явно не хватало на всю ночь. Пришлось рубить живые деревья.
Аюн весьма профессионально и быстро снял шкуру, повесил её сушиться. Во время этого занятия он ощутил нечто непонятное, постепенно набирающее силу. Вибрация шла от оставшегося после рубки пня. Словно по цепочке она передавалась от дерева к дереву, резонируя, отскакивая от кроны к кроне. Неизвестная реакция распространилась на весь лес, но затем всё прекратилось.
Необычайно смолистые дрова, нарубленные Дмитрием, зажглись мгновенно. Буквально пара-тройка поленьев давали такой жар, словно рядом полыхала кузня. Дрова горели очень долго, почти без дыма, без привычного потрескивания.
В ответ на огонь лес снова ожил. Снова, как от одного телеграфного столба к другому, распространились непонятные импульсы. Ляховский их не ощущал, а юноша пока не спешил об этом рассказывать.
Шкуру следовало выдубить. Аюн побродил вокруг лагеря, насобирал знакомых трав, которые ещё встречались ему, отрезал от ствола дерева порядочный кусок коры, кожей ощущая, как на месте повреждения набирала силу, а затем исчезала неизвестная энергия. Вернувшись, он истолок кору, корешки и стебли в порошок, добавил соли, всыпал эту смесь в бурдюк с водой. Активно потряс, вылил на шкуру, принялся с силой втирать, мять руками и ногами. Это занятие было утомительным, но другого способа дубления его племя не знало. После всех процедур шкура стала мягкой, слегка изменила цвет.
Дмитрий обжарил куски тёмного, почти коричневого мяса. Было странно, что совсем не было жира, которого у обычных медведей к осени под шкурой накапливается очень много. Что наводило на невеселые размышления об образе жизни этих животных зимой.
Вечером земля стала быстро остывать. Часть мяса путешественники успели заготовить впрок ещё вечером, планируя на следующее утро закончить начатое. Дмитрий подбросил полено в костер. Оно тут же вспыхнуло, будто облитое горючей смесью. При помощи костяной иглы и животных жил юноша скроил неказистый с виду, но тёплый жилет. Ляховский тоже отремонтировал свою одежду. За всю ночь они всего пару раз кормили огонь удивительными дровами.
Сквозь сон Аюн различил невнятный, едва различимый шорох, доносившийся откуда-то снизу из-под земли там, где лежал наполовину разделанный трофей. Ему стало любопытно. Он встал, подошёл к убитому существу. Шорох тут же прекратился. Юноша присел на корточки, прислушался, осмотрел трофей со всех сторон, но ничего не нашёл. Стоило ему снова лечь, как шорох раздался снова. Аюн решил не обращать внимания, накрылся шкурой и уснул.
Когда рассвело, юноша снова подошел к телу и с изумлением обнаружил, что его начисто обглодали. Он приподнял череп, под которым в земле была маленькая глубокая дырка. Присмотревшись внимательнее, он нашёл ещё пяток таких же отверстий. Юноша бросил костяшку, в ответ услышал писк и удаляющийся стук маленьких коготков. Можно было не сомневаться, что второго хищника постигла та же участь.
Внезапно задул холодный, сильный, пронизывающий до костей северный ветер. Природу в один миг словно перевернули с ног на голову. Небо заволокло серыми тряпками стремительно мчащихся на юг облаков. Воздух разрывался и выл в кронах. Стволы раскачивались в разные стороны, импульсы мячиками скакали между ними.
Ещё вчера здесь было лето, а сегодня на эту землю врывалась зима. Никакого намёка на осень не было. Путники не могли вымолвить ни слова. Как громом поражённые, они наблюдали эту метаморфозу, грандиозную картину смены времён года, разворачивающуюся вокруг них.
Через несколько часов ветер стих, небо прояснилось, а температура резко упала. Стало так тихо, что, казалось, было слышно, как наперебой стучат сердца. Тишина прервалась мягкими звуками опадающей хвои. Зелёные пластинки непрерывно сыпались сверху, застилая землю сплошным колючим покрывалом. «Хвоепад» продолжался до тех пор, пока деревья не очистились полностью. Пейзаж снова поменялся до неузнаваемости. Сосны и пихты, кедры и ели стояли абсолютно голые, если не считать мужских и женских шишек. Их кора стала монолитной и, подобно танковой броне, приобрела свойство невероятной прочности. Ляховский попробовал раскачать одно из деревьев, но у него ничего не получилось: оно стояло как вкопанное, словно застывшая лава, словно остывшее стекло.
Под ногами что-то зашевелилось. На поверхность в неимоверных количествах выползли то ли гусеницы, то ли черви, то ли слизни. Они принялись поедать опавшую хвою, оставляя после себя длинные тягучие следы. Шебуршащий и непрерывно шевелящийся ковер вызвал у людей чувство омерзения. Они отступили на небольшую прогалину, по-прежнему наблюдая за спектаклем.
Развязку долго ждать не пришлось. Небо снова потемнело, но не от туч. Вернее, то, что летало по небу, лишь слегка напоминало тучи. Только эти облака были чёрными, непрерывно меняющими свои очертания. Послышался резкий птичий гомон. Птицы пикировали на землю, не обращая внимания на людей, глотали гусениц, снова взлетали и исчезали. Вскоре пропали и слизни, до отказа набив брюхо хвойным опадом.
— Ну и дела, — наконец, вымолвил Ляховский. — Что за хрень тут произошла?
Аюн лишь пожал плечами, стряхивая с обуви отвратительный зеленый комок.
— Похоже, мы — первые люди, кто видел всё это. Только не к добру оно, не к добру: такая резкая смена. Природа явно к чему-то приготовилась. Только вот к чему?
Путники взвалили на плечи свой скарб и пошли вперёд. Переход через замёрзший лес обещал быть лёгким, поскольку путь пролегал по голой земле. Они шли, изредка обмениваясь фразами, улыбаясь и поддерживая друг друга. Из носов и ртов вырывались струйки пара, земля, пока ещё тёплая, тоже испускала белые испарения. Дмитрий, видя, что юноша трёт обнажённые до плеч руки, отдал ему рубашку и штаны. Впрочем, эта одежда мало спасала, так как она была летней. Но охотника это не пугало. В дороге тело разогревается само, а на стоянках всегда можно разжечь огонь.
Люди ошиблись, рассчитывая на лёгкую дорогу. Небо снова заволокло сплошной серой массой туч. Стеной повалил снег. Крупные хлопья закручивали в воздухе замысловатые пируэты, сталкиваясь друг с другом, кружась и вальсируя. Сначала они таяли, едва соприкоснувшись с землёй, но, спустя время, тонкий слой снега смог укрыть тёмный грунт. Снегопад усиливался, переходил в настоящую метель.
Опять поднялся ветер. На этот раз он бросал в лица белую колючую массу, залеплял глаза, сбивал с ног, словно пытаясь остановить, заставить повернуть назад и от чего-то спасти.
Люди устали бороться со стихией. Они остановились, скинули с плеч тяжёлые ноши. Юноша сильно замёрз и дрожал, как осиновый лист. Дмитрий безжалостно срубил молодое дерево, поспешно разжёг костёр. Аюн опять уловил импульсы, распространившиеся по лесу. Спасительный огонь обогрел одиноких путников, дал им надежду на лучшее. Они передохнули и поели. Нужно было продолжать путь, поскольку до вечера было ещё далеко.
По дороге они едва не провалились в знакомую уже по болоту глубокую дыру с вертикальными стенками, которую из-за обильного снегопада было очень сложно увидеть. Спасла маленькая коробочка на плече Ляховского, которая предупредила людей своим треском.
