Ленни спустился с кресла, кусая губу, и отвернулся. Эван и Кейли сидели рядом на убогом диване около камина. Она рылась в своей сумке, в то время как Эван что-то рисовал в своей записной книжке. Ленни подавил острый приступ тоскливой ревности, глядя на них. Эван был самым клевым парнем из всех, кого он знал. Он был умным, взрослым, симпатичным, и, самое главное, он был объектом симпатий Кейли. Несмотря на то что Эван был его самым старым и лучшим другом, какая-то часть Ленни обижалась и даже ненавидела Эвана за это. О, конечно, Ленни знал, что он тоже нравился Кейли, но не так, как Эван. Эван был мистером Крутым, а Ленни… Он никогда не станет больше, чем просто Ленни. Толстожопый Ленни с его хриплым дыханием астматика и неуклюжими манерами.
Кейли и Эван. Все было ясно как день, и каждый раз мысль об этом ранила Ленни все сильнее. Иногда ему хотелось просто убежать, но это было не так-то легко сделать. Они выросли вместе — Ленни, Эван, Кейли и Томми, — а теперь им было по тринадцать. Начало юности, когда детство остается позади. Больше всего Ленни боялся, что в один прекрасный день Кейли уедет с Эваном. И от этой мысли ему становилось невмоготу. Самое неприятное — это то, что Эван всегда хорошо к нему относился. Он никогда его не высмеивал и часто заступался за него, когда другие дети доставали его в школе.
Иногда Ленни спрашивал себя, видит ли Кейли все это в его глазах? Видит ли она то, что он чувствует по отношению к ней? Видит ли она то, о чем он постоянно мечтает? Было ли это так явно? Неужели она не замечает, как он ей предан? Иначе какого черта он был бы с ними, постоянно терпя насмешки Томми, если не из-за нее?
Он вздохнул и почти физическим усилием отмел эти мысли.
— Что рисуешь? — спросил он у Эвана.
— Погляди. — Эван выпустил клуб сигаретного дыма и стряхнул пепел в пустую банку колы.
На рисунке была неумело нарисована улыбающаяся Кейли. Ее волосы, неопрятные и прямые в реальности, на рисунке были пышными.
— Она прекрасна, да?
Кейли хихикнула, и Ленни подавил желание попросить Эвана отдать рисунок ему.
— Подержи-ка, — Эван протянул ему книжку. Ленни взял ее так, словно это была священная реликвия.
Кейли достала из сумки слегка мятую сигарету, которую стянула у последней подружки Джорджа Миллера, и поднесла к губам. Эван чиркнул о ноготь спичкой и легким движением руки дал ей прикурить. Ленни, нахмурившись, вернул ему дневник. Эвану нравилось выпендриваться. Такие жесты делали его похожим на кинозвезду.
Эван искоса посмотрел на брата Кейли.
— Томми, я тут с тобой подохну от скуки. Что ты там возишься? — он притворно зевнул, подчеркивая сказанное.
Томми копался в старом армейском шкафчике отца, выискивая что-то, о чем знал только он. Не высовывая голову из шкафа, он показал Эвану средний палец.
— Придержи коней, чувак. Это должно быть где-то здесь. Я видел, когда был маленьким…
Пенни вдохнул выпущенный Эваном дым и закашлялся. Он ненавидел сигареты: сигаретный дым обострял его астму. Это было еще одним маленьким унижением, которое он терпел ради того, чтобы быть рядом с Кейли. Какого черта она вообще их курит? Хотя он знал ответ: потому что их курили Эван и Томми. Ленни повернулся к Томми именно в тот момент, когда тот швырнул в него чем-то. Толстый журнал шлепнул его по лицу, и он неловко подхватил его. Глянцевые страницы открылись, демонстрируя большие груди девиц.
— Нравятся голые девочки, а? — издевательски спросил Томми и лающе засмеялся, увидев, как Ленни покраснел. — В любом случае лучше дурацких рисунков Эвана.
— Убери эту дрянь, — сказала Кейли. — Это журнал для извращенцев.
Ленни немедленно бросил журнал в угол, чтобы не расстраивать ее.
— Да я… я просто… э… — его щеки горели от стыда.
Кейли, казалось, не заметила его смущения, ткнув в сторону Томми сигаретой, тлеющий кончик которой танцевал в полумраке, словно светлячок.
— Нам пора уходить отсюда. Папа нас убьет, если поймает с сигаретой.
— Пошли, — сказал Эван, вставая. — Мне здесь в любом случае не нравится.
Он не мог понять почему, но дом Миллеров всегда его напрягал, а в подвале, с его тусклой лампочкой и некрашеными стенами, он ощущал нечто близкое к клаустрофобии. Каждый раз, когда он сюда спускался, какое-то смутное, неприятное, похожее на полузабытый кошмар чувство овладевало им.
Врат Кейли продолжал копаться в шкафчике, выбрасывая из него то старые ботинки, то ржавый инструмент.
— Черт, где же она?
— Томми? — позвал Ленни, остановившись, чтобы подождать его.
— Еще одну минуту, ты, чертов идиот! — Что-то громыхнуло, и Томми вылез из шкафа, ухмыляясь. — Нашел! — В руке у него была старая армейская фляжка, на дне которой что-то перекатывалось, когда он ее тряс. — Я знал, что это было что-то армейское…
Отвернув крышку, Томми вытряхнул содержимое фляжки на ладонь. Это был маленький толстый цилиндрик, завернутый в выцветшую промасленную бумагу. Он держал его двумя пальцами, словно ювелир, рассматривающий драгоценный камень.
— Что это еще за хрень? — Эвана явно не впечатлила находка Томми.
Томми театрально провозгласил:
— Это, леди и джентльмены, есть блокбастер!
— Что, как видеомагазин? — спросил Ленни.
— Ты такой кретин! — хмыкнул Томми. — Это взрывчатка, понял? Четверть палочки динамита. Поджигаешь фитиль — и бум!
— Это опасно, Томми, — сказала Кейли. Он закатил глаза.
— Боже! Прости, мамочка. Лучше я пойду с моими машинками поиграю… — он покачал головой. — Не будь такой трусихой.
Ленни уставился на предмет в руках Томми.
— Можно мне посмотреть?
— Руки прочь! — В глазах Томми появился недобрый блеск. — Итак, — засмеялся он. — Пойдем и что-нибудь взорвем, на хрен!
Томми распирало от радости. Он хихикал, заявив, когда продирались через кусты за домами, что они на секретном задании, как команда подрывников, которая должна взорвать нефтяной завод или какой-нибудь важный объект противника. Ленни едва поспевал за ними, тяжело дыша.
— Эй! — прохрипел он. — Ребята, не бегите так быстро, ладно?
Вытащив из кармана пальто ингалятор, он жадно вдохнул.
Томми захотелось выбить прибор из его рук и посмотреть, как он будет ныть, пытаясь его отыскать. Он не мог понять, за каким чертом этот жиртрест постоянно крутился около них, словно какая-то вонь, и подумал, что Ленни один из тех, кого отец называл «задницами для пинков». В таком случае Томми с Удовольствием этих пинков ему навешает. Ему никогда не надоедало издеваться над ЭТИМ жирным клоуном.
Вот Эван — это другая история. В большинстве случаев он мог уговорить Эвана делать то, что ему хотелось. Парень волочился за его сестрой, а Томми мог заставить ее плясать под свою дудку. Но в прошлом у них случались стычки, которые не всегда заканчивались в пользу Томми, и он понимал, что есть граница, за которую лучше не заходить. По крайней мере, не сейчас. Больше всего его бесило то, как Кейли и Эван строили друг другу глазки. Его злила сама мысль о том, что у них что-то может быть. Он все ждал, когда же наконец она очнется и поймет, что Эван был таким же, как и остальные дети. Абсолютно точно он ей не подходил. Глубоко в душе Томми боялся, что она окажется такой же слабой, как их мать.
