А потом Бёртон напомнил себе, что его репутация человека с редкостной психической силой выстроена им самим и что в этом он наполовину шарлатан. Он так много разглагольствовал о собственной силе и столько наслушался об этом от своей жены, что и сам стал в нее верить. Но случались мгновения, когда он вспоминал, что его «могущество» наполовину вымышлено.
Тем не менее он был способным гипнотизером и верил, что его глаза излучают особую экстрасенсорную силу, когда он этого желал. Может быть, поэтому к нему так и тянуло неандертальца.
— Камень произвел разряд чудовищной энергии, — сказал Лев Руах. — Может быть, электрической. Но почему? Не верится, чтобы разряд был бесцелен.
Бёртон повнимательнее присмотрелся к каменному грибу. Серый цилиндр, стоявший в центральном углублении, похоже, не пострадал от разряда. Бёртон прикоснулся к каменной поверхности гриба. Поверхность была теплая, но не более, чем если бы была нагрета солнцем.
Лев Руах крикнул:
— Не трогайте! Вдруг будет еще один… — и не договорил, когда увидел, что предупреждать поздно.
— Еще один разряд? — спросил Бёртон. — Я так не думаю. По крайней мере некоторое время не будет. Этот цилиндр оставлен здесь для того, чтобы мы что-то узнали.
Он ухватился руками за край шляпки гриба и, подтянувшись, залез на нее. Это ему удалось настолько легко, что он порадовался. Прошло столько лет с тех пор, как он чувствовал себя таким молодым и сильным. Или таким голодным.
Несколько человек из толпы стали кричать ему, чтобы он слез с гриба, пока снова не полыхнуло синее пламя. Другие смотрели на него так, словно надеялись, что выброс энергии снова произойдет. А большинство радовались тому, что он рискует.
Но ничего не произошло, хотя сам Бёртон не был так уж уверен, что не сгорит в огне. Босыми ступнями он чувствовал приятную теплоту камня.
Перешагивая через углубления, он подобрался к цилиндру и подсунул пальцы под край крышки. Она легко приподнялась. С сердцем, быстро бьющимся от возбуждения, Бёртон заглянул под крышку. Он ждал чуда и увидел его. В углублениях внутри контейнера находилось шесть мисок, и все они оказались наполненными.
Бёртон дал своей группе знак подойти поближе. Казз легко взобрался на шляпку гриба. Оправившийся от тошноты Фрайгейт тоже с легкостью спортсмена оказался наверху. «Не будь у этого парня такого слабого желудка, — подумал Бёртон, — ему цены бы не было». Фрайгейт обернулся и подал руку Алисе, которая забралась на шляпку около него.
Столпившись около Бёртона, все склонились и заглянули внутрь цилиндра. Бёртон воскликнул:
— Настоящий рог изобилия! Поглядите! Отбивная! Толстая сочная отбивная! Хлеб с маслом! Джем! Салат! А это что такое?
Пачка сигарет! Ага! И сигара! И чашка бурбона, судя по запаху — отличного! И еще что-то… это что?
— Похоже на палочки жевательной резинки, — сказал Фрайгейт. — Без упаковки. А это, наверное… что? Зажигалка для сигарет?
— Жратва! — заорал какой-то мужчина-здоровяк, в группу Бёртона не входивший. Он забрался на гриб, за ним стали карабкаться и другие. Бёртон опустил руку в глубь цилиндра и вытащил лежавший на самом дне маленький прямоугольный предмет. Фрайгейт сказал, что это, наверное, зажигалка. Бёртон понятия не имел о том, что такое зажигалка, но догадывался, что она производит огонь для прикуривания сигарет. Он сжал предмет в кулаке, а другой рукой закрыл крышку. Во рту у него скопилась слюна, в животе урчало. Остальные были так же голодны, как он, и, судя по выражениям их лиц, они никак не могли понять, почему он не вынимает из цилиндра еду.
Здоровяк громко заорал на грубом триестском наречии итальянского:
— Жрать хочу! Прикончу любого, кто сунется ко мне! А ну, открой!
Остальные молчали, но, несомненно, ожидали, что Бёртон станет защищаться. А он вместо этого сказал:
— Сам открывай, — и отвернулся.
Остальные растерялись. Они видели еду, слышали ее запах. У Казза изо рта текла струйка слюны. Но Бёртон сказал:
— Поглядите на толпу. Тут через минуту будет драка. Вот я и говорю: пусть дерутся за свои куски. Не то чтобы я уходил от драки, вы же понимаете, — добавил он, гневно глянув на остальных. — Только я уверен, что к ужину наши собственные цилиндры будут полны еды. Эти цилиндры — если вам угодно, зовите их граалями — нужно просто оставить в углублениях на камне, чтобы они наполнились. Это очевидно, и именно поэтому здесь оставлен этот цилиндр.
Он подошел к тому краю шляпки, который был обращен к реке, и спрыгнул вниз. К этому моменту на шляпке набралось уже порядочно народу, все новые и новые люди карабкались наверх. Здоровяк схватил отбивную и впился в нее зубами, но кто-то пытался вырвать у него кусок мяса. Здоровяк яростно завопил и вдруг, расталкивая тех, кто мешал ему пройти, бросился к реке. Он нырнул и через мгновение появился на поверхности. Тем временем мужчины и женщины, крича и толкая друг друга, боролись за остальное содержимое грааля.
Человек, нырнувший в реку, плыл на спине, пока не сжевал всю отбивную. Бёртон пристально смотрел на него, ожидая, что того схватит рыба. Но здоровяк преспокойно плыл вниз по течению.
Бёртон шагал, пока не ушел подальше от толпы, и сел на траву. Люди из его группы собрались около него, некоторые присели и стали смотреть на столпотворение на верхушке гриба. Питающий камень выглядел словно табуретка, на сиденье которой копошились бледные черви. И при этом очень шумные. Кое-кто из них успел покраснеть, потому что перемазался в пролитой крови.
Больше всего удручала реакция детей. Самые маленькие на гриб не полезли, но знали, что там еда. Они плакали от голода и страха, вызванного тем, как кричали и дрались взрослые, забравшиеся на камень. Девчушка рядом с Бёртоном не плакала — она дрожала. Она обвила ручонками его шею, а он гладил ее по спине и бормотал успокаивающие слова; она их не понимала, но тон помогал ей успокоиться.
Солнце начинало садиться. Через пару часов оно должно было скрыться за высокими горами на западе. Правда, еще несколько часов могли протянуться мягкие сумерки. Определить, сколько здесь длится день, было невозможно. Стало жарче, но сидеть на солнце все-таки было можно, к тому же все время дул прохладный ветерок, смягчающий жару.
Казз стал знаками показывать, что хотел бы разжечь костер, и еще он показывал на кончик бамбукового копья. Несомненно, он хотел обжечь его.
Бёртон рассмотрел металлический предмет, вынутый им из цилиндра. Предмет был изготовлен из прочного серебристого металла — прямоугольный, плоский, примерно два дюйма в длину и в три десятых дюйма толщиной. На одной стороне предмета имелась маленькая дырочка, а на другой — движок. Движок опустился примерно на одну десятую дюйма, и из отверстия показалась проволочка диаметром примерно в одну десятую дюйма и в полдюйма длиной. Даже при ярком солнце она сильно светилась. Бёртон прикоснулся кончиком проволочки к травинке — травинка тут же сморщилась. Когда он притронулся проволочкой к кончику бамбукового копья, она прожгла в нем крошечную дырочку. Бёртон вернул движок в первоначальное положение, и проволочка убралась внутрь, под серебристый панцирь, словно головка напуганной черепахи.
