А я все никак не мог вспомнить значение одного слова.
Урод. Урод. Ур… Ну конечно! Определение человека, имеющего необычное строение мышц лица.
– Спасибо, – я приподнял чуть голову и кивнул мужику с соседней кровати, – Вы тоже урод. А насчет дикаря – вполне возможно. Раза два или три ко мне обращались именно так.
Мне показалось, что человек слегка обиделся за то, что я хорошо отозвался о его внешности. Право, он этого не заслуживал. Ну и морда!
Я отвернулся и постарался заснуть. Дома, скорее всего, уже наступил день. А я, мало того, что с пустым желудком, так еще и устал, словно всю ночь шлялся по Дорогам. А насчет еды, можно поинтересоваться у соседа. Надеюсь, он не попросит за это слова Обещания. Я то ответил на всё, что его интересовало.
Я перевернулся:
– А где здесь можно найти…
Харя мужика находилась на расстоянии одной двадцатой меры от моего носа. Не меняя положения головы, я скосил глаза на подрагивающую руку соседа. У него в кисти сверкала узкая острая железяка. Кстати, хороший повод, чтобы познакомиться поближе:
– Это что, урод? – я схватил железку ладонью и потянул на себя. Мужик уперся, покраснел и стал дергать рукой туда—сюда.
Я только улыбнулся. Потому, что я не идиот и прекрасно представляю, что такое нож и как он остер. Но мои ладошки выдерживали даже неосторожно схваченные лопатки Росси.
Мужик сдох слишком быстро. Даже неинтересно.
– Отпусти, – немного тише обычного, проговорил он, – Я больше не буду. Извини.
Извинения дают только ночной жертве, которую лишают жизни. А лично я не собирался делать ничего такого. Но все равно:
– Извиняю. Где здесь можно перекусить? И не смотри на меня, как на Кротогона. Это что? Слишком сложно?
Вот что значит разговаривать вежливо. Мужик быстро спрятал нож, сполз под кровать и вытащил лист, свернутый кульком. По человечески – бумажный пакет.
– Вот. Бери. Ешь. Не жалко… – да мужик, вообще, человек с большой буквы! Как и я – Охотник.
В пакете я не нашел ни земляных червяков, ни сладких слизняков, ни даже сластры. Только круглые, приплюснутые с двух сторон, металлические коробки.
– " Днев—ной Ленч Ту—рис—та", – по складам прочитал я, – Это что за « Ленч Туриста» ? И как его употреблять?
– Просто вскрываешь крышку и ешь.
Немного подумав, я обвел ногтем мизинца по большому радиусу банки, вспарывая крышку. Вполне возможно, что я сделал что—то не так потому, что человек имеющий необычное строение мышц лица как—то странно охнул и произнес несколько не совсем понятных слов, определение которых не поддается нормальному переводу на язык Ночных Охотников.
По вкусу «Турист» напоминал мясо протухшего на солнце Зукра. Но не в моем положении разбирать вкусовые качества предлагаемой пищи. Восьми банок хватило, чтобы привести изголодавшийся желудок в порядок.
Приняв горизонтальное положение на кровати, с внутренним удовлетворением слушая сытое урчание вздутого живота, я вежливо попросил человека, со слезами на глазах убирающего в пакет опустошенные жестянки:
– Рассказывай.
– О чем? – недоуменно пожал тот плечами, показывая, насколько непонятливы бывают люди.
– Хотя бы о том, для чего нас тут держат? Что собираются делать? И что означает слово – продукт?
– Так ты ничего не знаешь?
Я вздохнул. И совсем не потому, что возмущался недалекой мыслью мужика. Просто мне было слишком хорошо. Тепло и сытно.
– Я же сказал, что прибыл на корабль совсем недавно.
– Мы – рабы.
Рабы. Представители людей не имеющих права голоса, права распоряжения своей жизнью. Не имеющих права на все права.
– Для чего? – в последнее время мне и так не слишком везло, чтобы расстраиваться из—за таких мелочей, как отсутствия иллюзорных прав, в которых я ни черта не понимал.
Далее сосед поведал душещипательную историю о том, что вот уже много лет, на одной из планет засекреченной звездной системы существует невольничий рынок. Рабы в наше, точнее сказать, их время, стоят довольно дорого. Качественные рабы, замечу.
Настоящий звездный крейсер, на котором мы находились, является штатной единицей неофициального флота, работающего на боссов работоргового союза. В его задачу входит облет дальних обитаемых планет и добыча человеческого материала. Неважно какого. Преступников, отбывающих заключение, от которых правительство согласно избавиться за любые деньги. Беспробудных пьяниц, сумевших поставить отпечаток пальца на договоре. Или просто сообразительных дикарей. Таких, как я.
Далее получившие статус раба люди проходят начальную обработку, а потом выставляются на аукционе. Где их покупают за большие, и не очень, деньги различные толстосумы. Для чего?
– Купят, узнаешь, – сосед глубокомысленно задрал вверх указательный палец, но затем мгновенно сник, – Кому как повезет. Можно попасть на урановые рудники и загнуться там через два месяца. Можно прислугой в дом. Это лучше. А бывает, что и для утех покупают. Я ж говорю, кому как повезет. Впрочем я и сам все знаю через пятые уши. Но должен сказать, что раб это последнее во вселенной дело.
– А сбежать?
– Смеешься? Ты даже не представляешь, в каком созвездии находиться твоя планета.
Веселое дельце путешествовать в один конец. Но с другой стороны я в своей стае. И должен принимать ее такой, какая она есть. С всеми недостатками и непонятными пока правилами. По крайней мере, пока что ничего плохого со мной не случилось. Будем надеяться, что и дальше все пойдет хорошо. Блин.
– Предварительный заключенный Джи—Ай—шестьсот шестьдесят шесть дробь один на выход.
– Это тебя, – сосед показал глазами на открывшиеся двери, в которых нетерпеливо переминались охранники.
– Да нет, – махнул я рукой, – У меня между шестеркой и единицей косая черта.
– Джи—Ай—шестьсот шестьдесят шесть дробь один! Незамедлительно на выход. – повторил голос из потолка.
– Не стоит злить их, – посоветовал мужик, – После третьего раза они запихивают непонятливых в карцер. Иди.
А может так все и есть. Пойду, прогуляюсь. Не убудет.
Снаружи ждало сопровождение из двух человек. Уважение ко мне, как к индивидууму явно падало.
– Давай, двигай.
– Что двигать и куда ? – задал я вопрос, но, наверно, в не в той форме, так как получил по шее. Что мне нравиться в языке людей, это то, что даже если говоришь, что по шее, то получаешь по всем частям тела без разбору.
Двинули мы в небольшой зальчик с одним единственным столом и, стоящим за ним, креслом. За креслом – звездное ночное небо. В кресле крупный лысый человек.
Люди, которые меня привели, пристегнули к железкам на руках тонкие цепочки и закрепили их в приспособления в полу. Это называется – принять все меры безопасности.
