— Миллион лет развития,— безжалостно повторил Гриффит,— Десять тысяч веков должны миновать, прежде чем раса научится воздвигать такую феерию из хрусталя и пластика. И этот миллион лет проходил не здесь. Миллион лет жизни оставляет на планете шрамы. А здесь их нет и в помине. Новенькая, с иголочки, планета.
— Ты убежден, что они прибыли откуда-то издалека, Дунк?
— Должно быть, так,— кивнул Гриффит.
— Наверное, с планеты Три.
— Этого мы не знаем. Во всяком случае, пока не знаем.
— Скорее всего, никогда и не узнаем,— пожал плечами Лоуренс и выплюнул изжеванный стебелек.
— Эта планетная система,— заявил он,— похожа на неудачный детективный роман. Куда ни повернись, натыкаешься на улику, и все улики страшно запутаны. Слишком много загадок, Дунк. Здешний город, металлическая планета, ограбленные планеты — слишком много всего в один присест. Нечего сказать, повезло — набрели на уютное местечко.
— У меня предчувствие, что все эти загадки между собой как-то связаны,— сказал Гриффит.
Лоуренс промычал что-то неодобрительное.
— Чувство истории,— пояснил Гриффит,— Чувство соответствия явлений. Рано или поздно оно развивается у всех историков.
Позади заскрипели шаги, и собеседники, вскочив на ноги, обернулись. К ним спешил радист Доил из лагеря, который члены экипажа десантной ракеты разбили на планете Четыре.
— Сэр,— обратился он к Лоуренсу,— только что я говорил с Тэйлором, с планетой Три. Он спрашивает, не можете ли вы туда вылететь. Похоже, они нашли люк.
— Люк?! — воскликнул Лоуренс.— Окно в планету! Что же внутри?
— Тэйлор не сказал, сэр.
— Не сказал?
— Нет. Видите ли, сэр, им никак не удается взломать этот люк.
С виду люк был довольно невзрачен. Двенадцать отверстий на поверхности планеты сгруппированы в четыре ряда по три отверстия в каждом, словно перчатки для трехпалых рук. И все. Невозможно было угадать, где начинается люк и где кончается.
— Здесь есть щель,— рассказывал Тэйлор,— но ее едва видно через увеличительное стекло. Даже под увеличением она не толще волоса. Люк пригнан настолько идеально, что практически составляет одно целое с поверхностью. Долгое время мы и не подозревали, что это люк. Сидели кругом да гадали, зачем тут дырки. А нашел его Скотт. Просто катался здесь и увидел какие-то дырочки. Вообще-то можно было смотреть, пока глаза не вылезут, и никогда не обнаружить этот люк, если бы не счастливый случай.
— И нет никакой возможности открыть? — спросил Лоуренс.
— Пока что нет. Мы пробовали приподнять дверцу, но с тем же успехом можно пытаться приподнять планету. Да и вообще здесь не очень-то развернешься. Просто невозможно удержаться на ногах. Эта штука до того скользкая, что по ней еле ходишь. Вернее, не ходишь, а скользишь, как по льду. Страшно подумать, что случится, если ребята со скуки затеют возню и кого-нибудь ненароком толкнут.
— Я знаю,— посочувствовал Лоуренс.— Ведь я посадил ракету со всей мыслимой осторожностью, и то мы скользили, наверное, миль сорок, если не больше.
Тэйлор хмыкнул:
— Звездолет я поставил на все магнитные якоря, и все равно он качается из стороны в сторону, едва к нему прислонишься. По сравнению с этой чертовщиной лед шершав, как терка.
— Кстати, о люке,— прервал его Лоуренс.— Вам не приходило в голову, что отверстия могут быть замком с секретом?
— Конечно, мы об этом думали,— кивнул Тэйлор,— Если так, то у нас нет и тени надежды. Умножьте элемент случайности на непредсказуемость чуждого разума.
— Вы проверяли?
— Да,— ответил Тэйлор.— Вставляли отвод кинокамеры в эти отверстия и делали всевозможные снимки. Ничего. Совершенно ничего. Глубина — дюймов восемь. Книзу расширяются. Однако гладкие. Ни выступов, ни граней, ни замочных скважин. Мы умудрились выпилить кусок металла для анализа. Испортили три ножовки, пока пилили. В основном это сталь, но в сплаве с чем-то таким, к чему Мюллер никак не приклеит ярлыка. А молекулярная структура просто сводит его с ума.
— Значит, люк заклинился? — подытожил Лоуренс.
— Ну да. Я подвел звездолет к самому люку, мы подцепили его подъемным краном и стали тащить изо всех сил. Корабль раскачивался, как маятник, а люк не шелохнулся.
— Можно поискать другие люки,— утешил Лоуренс.— Не все же они одинаковы.
— Искали,— ответил Тэйлор.— Как ни смешно, искали. Все ползали на коленках. Мы разделили эту зону на секторы и по– пластунски обшарили многие квадратные мили, пяля глаза вовсю. Чуть не ослепли — а тут еще солнце отражается в металле, и наши рожи на нас глазеют, будто по зеркалу ползем.
— Если вдуматься хорошенько,— заметил Лоуренс,— то едва ли люки располагаются вплотную один к другому. Предположим, через каждые сто миль… а может быть, через каждую тысячу.
— Вы правы,— согласился Тэйлор.— Возможно, и через тысячу.
— Остается только одно,— сказал Лоуренс.
— Да, знаю,— подхватил Тэйлор.— Однако душа у меня не лежит. Здесь ведь сложная задача. Нечто, требующее нового алгоритма. А если мы начнем взрывать — значит, провалились на первом же уравнении.
Лоуренс беспокойно заерзал.
— Я понимаю,— отозвался он,— Если их преимущество выявится с первого же хода, то на втором и третьем ходах у нас не останется никаких шансов.
— Однако нельзя же сидеть сложа руки,— сказал Тэйлор.
— Нельзя,— поддержал Лоуренс.— По-моему, никак нельзя.
— Надеюсь, хоть это поможет,— заключил Тэйлор.
Это помогло…
Взрыв оторвал крышку люка и швырнул ее в пространство. Она упала на расстоянии около мили и причудливым, неровно вырезанным колесом покатилась по скользкой поверхности.
Примерно пол-акра поверхности отошло вверх и в сторону и повисло, искореженное, напоминая поблескивающий под солнцем гигантский вопросительный знак.
Десантную ракету, на которой не оставили даже дежурного, удерживало на металле слабое магнитное поле. При взрыве ракета отклеилась, как плохо смоченная марка, и на протяжении добрых двенадцати миль неуклюже исполняла танец на льду.
Толщина металлической оболочки не превышала четырнадцати дюймов — по сути, папиросная бумага, если учесть, что диаметр планеты не уступал земному. Вниз, внутрь, наподобие винтовой лестницы уходил металлический пандус; верхние десять футов у него были исковерканы и разрушены взрывом. Из отверстия не выходило ничего: ни звука, ни света, ни запаха.
Семеро начали спускаться по пандусу — в разведку. Остальные вдали наверху, в лихорадочном волнении и гнетущей неизвестности.
Возьмите триллион детских наборов «Конструктор». Дайте волю миллиарду детишек. Предоставьте им неограниченное время, но отнимите инструкции. Если кое-кто из детишек рожден не людьми, а иными разумными существами — еще лучше. Потом, располагая миллионом лет, определите, что произойдет.
