На отборе в полицейский спецназ, когда по городу прошел приказ о всеобщей эвакуации, ему и другим претендентам выдали оружие и велели спасать кого можно. И Акимов, взяв на себя роль командира, спас. Почти шестьдесят тысяч человек. Но выводя из Питера людей, он не имел ни малейшего представления, на какую мучительную смерть он обрекает большинство из них. А поняв, он начал жалеть, что выжил. И продолжал жалеть до сих пор.
Хмыкнув, Долин спросил:
— А ты бы меня не пустил?
— Ладно уж, грейся, – смилостивился Акимов.
— Премного благодарен, Ваше Величество, – кивнул Долин.
Одарив друга мрачным взглядом, Акимов вернулся к делам. Напустив на себя грозный вид, он уставился на замершую перед столом парочку:
— Так, я жду объяснений.
— Да что тут объяснять?! – всплеснула руками женщина. – Какое вам дело до нашей личной жизни?
— Напомните‑ка мне первое правило общины, – попросил Акимов.
— Ну.. это… – замялась женщина.
Первое правило общины гласило: община кормит только полезных ей людей. Из этого проистекало, что неспособные работать люди были общине не нужны. К неспособным работать относились дряхлые старики, но мало кто из них смог пережить первую зиму, и дети в возрасте до шести лет, которых нельзя привлечь ни к рыбалке, ни к уходу за немногочисленным скотом.
Вся было ясно – парочка пыталась завести ребенка.
— Никаких детей! – грозно сказал женщине глава. – Кто будет работать вместо тебя, когда у тебя пойдет седьмой месяц?! Кто будет тебя кормить, когда ты будешь нянчиться со своим спиногрызом?! Нам не нужны лишние рты! Что в этом такого непонятного?!
— Но дети наше будущее! – возмутилась женщина.
Закипев, Акимов хлопнул ладонью по столу.
— Нет у нас никакого будущего! Хочешь рожать, уходи из поселка! Хочешь остаться, завтра явишься к Доку и сделаешь аборт! Все понятно?!
Всхлипнув, женщина понуро опустила голову.
— Понятно, – прошептала она.
— Все, свободны, – понизив голос, сказал Акимов.
Толкая перед собой своего мужчину и что‑то недовольно ему высказывая, женщина удалилась.
Откинувшись на спинку стула, Акимов прикрыл лицо ладонями и принялся его массировать. Пора на боковую, но еще столько всего нужно обсудить.
— Док, – прозвучал из‑под ладоней его голос, – как у нас с рыбой?
— Анализ на токсоплазму отрицательный.
— Еще бы он был положительный, – хмыкнул Прохор. – Нам бы тогда пришлось жрать кору с деревьев. Мы тебя об улове спрашиваем, а ты все про свою ненаглядную токсоплазму.
Покосившись на всегда бодрого и веселого соседа, Доктор сообщил:
— Улов нормальный, но только потому, что у нас появилось больше сетей и рабочих рук. А так популяция рыбы значительно сократилась.
— Зато моя селекция работает, – похвастался Прохор. – В следующем году попробуем высадить закаленную капусту. Ни тепла, ни света ей почти не надо. Фотосинтез идет при минимуме люменов. Только удобрений нужно нормальных. Жрет, зараза, много микроэлементов.
— Надоел ты со своей капустой, – пожаловался Платонов. – Скоро как кролики станем, честное слово. Только капусту и жуем. Вот бы взял и вывел нормальный сорт картошки, а ты капуста–капуста. – Он уставился на Долина. – Эй, разведка, как дела на вышке? Есть что нового?
— Все тихо, – честно ответил Долин и на том все присутствующие утратили к нему интерес.
Убрав руки от лица, Акимов вопросительно уставился на Долина.
— Ты зачем сюда приперся?
— Делать нечего.
— Хочешь, чтобы я нашел тебе работу?.
— У меня есть работа.
— Ага, есть у него работа, как же, – проворчал Платонов. – Сторожить сторожевую вышку – вот его работа. Как будто трупаки умеют плавать.
— А вдруг научатся? – парировал Долин.
— Тьфу на тебя, бес! – всполошился Прохор и три раза постучал по лавке. – Сплюнь!
Ради приличия, дабы успокоить напрягшихся людей, Долин послушно изобразил три плевка через плечо. Поднявшись, сказал:
— Ладно, если нет ничего нового, тогда пойду к себе. А вы начинайте составлять список нужных вещей. Только предупреждаю: ничего тяжелого, габаритного и редкого.
— О, вот это правильно! – мгновенно оживился Акимов, услышав про предстоящий рейд. – Вот это дело. Давно пора заняться работой. А то все слоняешься без дела, мозолишь всем глаза…
Взмахом руки попрощавшись с присутствующими, Долин поплелся к выходу, однако у самой двери сзади на его плечо легла ладонь. Обернувшись, Долин встретился взглядом с Василием Савельевым. Он был одет в джинсы, серое пальто, от которого всегда несло запахом машинного масла, и шапку–ушанку. Обычно с его лица не сходила беззаботная улыбка, он любил поболтать и почти никогда не умолкал, однако сегодня его явно что‑то тревожило.
— Погоди, Леша, – обратился к нему Савельев. – Можешь кое с чем помочь?
— Бензина и керосина не будет, – заявил Долин. – А транзисторы и кондеры я уже искал.
Савельев поморщился.
— Да я не о том. Можешь завтра сгонять на северную вышку?
Услышав название самой дальней от общины вышки, Долин пожал плечами.
— И что я там забыл? До нее переться почти десять километров.
— Тут такое дело… Я и сам не уверен… – Савельев принялся теребить шнурок шапки. Собравшись с мыслями, он выпалил: – Короче, мне кажется, рация ловит чей‑то сигнал.
— Что‑что? – мгновенно напрягся Долин. – Почему раньше молчал?
— Я ж говорю: не уверен. Сигнал очень слабый. А может, это вообще какие‑нибудь помехи. Ничего не разобрать – сплошной треск. Просто на каждый четвертый день ровно на двадцать минут частота белого шума немного меняется. Поэтому кому‑то надо сходить с рацией на северную вышку и попробовать поймать сигнал оттуда. Выше точки, чем северная вышка, на этом острове ведь нет. Вот и я подумал, что прежде, чем поднимать шум, лучше…
Жестом прервав сбивчивые объяснения инженера, Долин сказал:
— Конечно, схожу.
— Отлично, – обрадовался Савельев. – Тогда найди меня завтра. Я демонтирую рацию, и подумаю, как быть с питаловом.
— Договорились, – кивнул Долин и толкнул дверь.
Ну хоть завтрашний день обещает быть не таким, как все предыдущие, подумал Долин, выходя на улицу. Конечно, таинственный радиосигнал, скорее всего, просто помехи, но вдруг…
Дом Долина располагался рядом с берегом, подальше от зловонного скотного двора, и был окружен несколькими сотнями хижин, принадлежавшим людям, не поленившимся соорудить для себя хоть какое‑то подобие жилья. Назывался этот район трущобами, и по виду он полностью соответствовал своему названию.
По памяти пройдя в полной тьме по извилистому лабиринту узких проходов между кособокими, хлипкими домиками, Долин вышел к своей лачуге.
