Когда я проснулся, был уже час пополудни. За окном шел дождь. В дальнем конце комнаты читал книжку мистер Миллион. Он сказал, что не стал будить меня, так как дождь идет с шести утра.
Голова раскалывалась от боли, как часто бывало после особенно интенсивных опытов у отца. Я выпил лекарство, которое он мне прописал.
- Ты плохо выглядишь, - сказал мистер Миллион.
- Я бы хотел сходить в парк.
- Знаю, - сказал он и подъехал ко мне.
Я вспомнил, что доктор Маршх назвал его тренажером. Впервые с тех пор, когда я, как маленький мальчик, удовлетворил свое любопытство в этом вопросе, он наклонился - это подвергло риску мою голову - и я прочитал почти стертую надпись на его голове. Там было название земной кибернетической фирмы и его имя, написанное, как я подумал, по-французски: "М.Миллион".
- "М" - мистер или монсеньор?
Внезапно, как молниеносный удар по затылку человеку, спокойно сидящему в мягком кресле, меня ударила мысль, что точка, применяемая в математике, может иметь смысл умножения.
Он заметил, как изменилось выражение моего лица, и заговорил:
- Емкость памяти тысяча миллионов слов. По-английски - биллион, по-французски - миллиард. "М" - римская цифра, означающая тысячу. Я думал, ты давно знаешь об этом.
- Ты являешься тренажером, это понятно. Но кого же ты тренируешь? Отца?
Изображение на экране, которое я всегда считал мистером Миллионом, отрицательно покачало головой.
- 22
- Можешь считать, что я учил всех твоих предков. Я не живой. Чтобы создать такой тренажер, какой ты видишь перед собой, необходим живой мозг, с которого слой за слоем снята вся информация, переданная впоследствии в компьютер. Это приводит к смерти человека, чей мозг подвергается такой операции. - На мгновение он замолчал, его лицо покрылось тысячами блестящих капелек. - Извини. Ты, конечно, готов слушать, но у меня нет настроения рассказывать. Очень давно, еще перед операцией, мне сказали, что мой тренажер - значит, я сам - в определенных обстоятельствах не будет испытывать волнения. Но сегодня я думаю, что это было ошибочное мнение.
Если бы я мог, то задержал бы его, но пока я приходил в себя от удивления, он уже выкатился из спальни. Очень долго, может быть, час или больше, я прислушивался к шуму дождя, думал о Пхаедрии и о том, что говорил мистер Миллион. Все это перемешалось у меня с вопросами, которые отец задавал мне прошлой ночью. Я чувствовал себя так, словно они украли у меня все ответы, оставив одну пустоту. Я вспомнил, как в эту ночь мне снилось, что я стою на мощеном подворье, так тесно окруженном высокими колоннами, что между ними нельзя пролесть, стою так много лет, ищу проход и замечаю, что на каждой из колонн выбиты какие-то слова. Еще я вижу, что подворье вымощено надгробными плитами, какие можно встретить в старинных французских костелах, и на каждой выбито мое имя, но с разными датами рождения и смерти.
Этот сон преследовал меня даже тогда, когда я старался думать о Пхаедрии.
Когда служанка принесла теплую воду - в то время я брился уже дважды в день, - оказалось, что я уже держу в руках бритву, даже успел порезаться ею и кровь капает на пижаму и постель.
* * *
Через пять дней, ранним утром, когда я вновь увидел Пхаедрию, она была захвачена планом, в который втянула меня и Дэвида.
Речь шла, ни больше, ни меньше, как о театральной труппе. В ее состав входили, главным образом, девочки возраста Пхаедрии. Они намеревались все лето давать спектакли в парке. Поскольку, как я уже говорил, в труппу входили преимущественно девушки, наше участие было как нельзя кстати.
Прошло немного времени, и мы с братом были втянуты в эту историю. Пьеса была написана избранным среди актеров комитетом, темой служила утрата политической власти французскими колонистами. Пхаедрия, которая во время спектакля была еще в гипсе, получила роль калеки - дочки французского губернатора. Дэвид играл роль ее любовника, галантного капитана кавалерии, а я самого губернатора. Я согласился на эту роль с охотой, поскольку она была лучше роли Дэвида, а кроме того, давала возможность оказывать Пхаедрии отцовское внимание.
Представление, которое было в начале июня, я помнюхорошо по двум причинам.
Тетка, которую я не видел с тех пор, как она захлопнула дверь за доктором Маршхом, сообщила мне в последнюю минуту, что хотела бы присутствовать на спектакле. Кроме того, мы, актеры, так опасались пустоты в зале, что я попросил отца прислать шесть девушек. Я очень удивился, когда он согласился.
Думаю, он сделал это ради рекламы. Он только предупредил, что если вышлет за ними гонца, что они нужны в доме, я должен буду немедленно вернуть их, даже если спектакль только начнется.
- 23
Поскольку я должен был прийти, по крайней мере, за час до начала, чтобы войти в роль, после полудня я зашел к тетке. Она сама открыла дверь и тотчас же попросила помочь служанке, которая стаскивала что-то тяжелое с верхней полки шкафа.
Это оказалось складной инвалидной коляской, которую мы разложили в соответствии с указаниями тетки. Когда дело было закончено, она сказала:
- А теперь помогите мне.
Она оперлась на наши плечи и села в коляску. Черная юбка покоилась на подставке для ног, точно палатка.
Из-под нее выглядывали ноги, которые в кости были не толще моих рук. Ниже бедер выдавалось что-то странное,немного напоминающее седло. Когда она заметила, как я присматриваюсь к ней, то пробурчала:
- Это мне не понадобится. Приподними меня немного. Встань сзади и подними за подмышки.
Я сделал так, как она велела, а служанка бесцеремонно залезла ей под юбку и вытащила оттуда небольшой, обтянутый кожей предмет, на котором тетка сидела.
- Едем? - спросила тетка. - А то опоздаем.
Я выкатил коляску в коридор. Служанка придержала дверь. Открытие того, что тетя теряла теряла способность передвигаться физически и могла делать это лишь при помощи механизмов, наполнило меня беспокойством еще большим, чем то, которое я ощущал, когда не знал об этом. Она спросила, почему я такой хмурый, а и я, не таясь, рассказал ей обо всем, а также добавил, что, насколько мне известно, еще никому из людей не удалось овладеть антигравитацией.
- Ты думаешь, почему я не воспользовалась этим, чтобы пойти на твой спектакль?
- Может быть, ты не хочешь, чтобы люди это увидели?
- Вздор! Это обычный протез. Его можно купить в любой аптеке.
Она повернулась в коляске, чтобы посмотреть на меня. Ее лицо было очень похоже на лицо отца. Безжизненные ноги свисали, как два тонких прутика, похожие на палочки, которые мы с Дэвидом, когда были маленькие, применяли для того, чтобы обмануть мистера Миллиона.
Мы делали кукол и клали в постель, заставляя учителя думать, что это мы лежим там, а на самом деле сидели под кроватями и играли в разные игры.
