Я написал президенту письмо, в котором предлагал создать отряд именно для таких случаев - случаев захвата заложников. Я сделал конкретные предложения - сколько это будет стоить государству, в какие сроки я обязуюсь подготовить отряд, и что и кто мне для этого нужен. Письмо переслали в ФСБ, меня вызвали туда и я начал работать.
Прежде всего, я поехал по элитным воинским частям вербовать парней. Вербовать было совсем нетрудно, потому что я предлагал месячную зарплату в пять тысяч долларов, но мне нужны были отборные парни, не простые, а безупречно здоровые, с безупречной репутацией и безупречной генетикой. Я разработал тесты на физическую выносливость и умственное развитие, и оказалось, что в полном объеме эти тесты может пройти только один из тысячи. После кропотливой работы я отобрал три десятка парней и увез их на одну из военных баз, где они должны были тренироваться, и где я должен был выбрать из них десяток молодцев, которые и составили бы отряд "Зет".
Я затребовал себе специалистов по восточным единоборствам и нинцзюцу. У нас, благодаря американским фильмам сложилось превратное представление о нинцзя. Мы даже переделали название, стали называть их нинзя, и считаем, что нинцзя обязательно умеет каратэ, кунг фу, таэквондо и много гитик. В то время как нинцзюцу - это искусство быть невидимым, не более того. Нинцзя должен уметь незаметно пробраться в стан врага, выведать все секреты и также незаметно убраться восвояси. Таким образом, мои парни должны были стать невидимками. И в этом им должен был помочь сверхсекретный костюм, разработанный в недрах наших спецслужб, "Мимикрон", который принимает цвет поверхности, когда к ней прислоняется одетый в него человек. Словом, мимикрия. Ну, а если ребят обнаружат, что весьма маловероятно, но, все-таки, возможно, тогда им, конечно, пригодятся навыки восточных единоборств. Среди преподавателей был специалист и по самбо, и по дзю-до. Еще преподаватели по топографии, спецы по подземным коммуникациям, по связи, преподаватели арабских и кавказских языков, и много, много других.
Я сразу сказал парням - хорошей жизни не ждите. За такую зарплату вам придется пахать и пахать шестнадцать часов в сутки. Учеба, тренировки, снова учеба и опять тренировки. До седьмого пота, до крови из носа, до тошноты. Зато вы у меня станете выносливыми, тренированными, пролезете в любую щелочку, куда и кошка не протиснется, и убьете любое количество проклятых тварей - террористов. Я сразу вытребовал парням лицензию на убийство. Негласную, конечно, никто вам не признается, что дал письменное разрешение убивать, но кредо моего отряда - ни одной живой твари после операции.
Я не заметил, как заснул. Перед глазами у меня появилась какая-то решетка в палец толщиной, она закрывает выход в темный узкий коридор, по бокам которого идут толстые кабели. Решетка заперта на замок. Базукин непростительно долго возится с ним. Наконец створка бесшумно распахивается на предусмотрительно смазанных петлях, мы проникаем в коридор, который заканчивается тупиком. В потолке - люк, закрытый тяжелой чугунной крышкой. Авдеев просовывает в щель тонкий жгут перископа, на экранчике прибора в его руках видна пустая комната.
- Ребята, - скомандовал я. - Вдвоем - раз! - подняли.
Парни с едва слышным шумом сдвинули крышку в сторону. Мы вошли в комнату, захламленную какими-то фанерными щитами, мусором и битым кирпичом. Типичное подвальное помещение, заброшенное и никому не нужное. Однако тяжелая дверь заперта на врезной замок. Авдеев запустил перископный жгут в замочную скважину. На экранчике комната, заваленная старой мебелью, тряпками и обломками декораций из давно прошедших спектаклей. Посередине сидел часовой. Это бородатый террорист в камуфляжной форме. Судя по всему, он не совсем трезв, клюет носом и изо всех сил старается не уснуть.
Авдеев знаками показал, что может снять его через скважину. Я кивнул. Авдеев приладил к скважине духовую трубку. Через секунду террорист мертв, но выглядит так, будто он наконец-таки уснул. Базукин приступает к открытию замка. Через несколько секунд мы в комнате.
За второй дверью слышен голос. Кто-то напевает заунывную песню на непонятном языке. Авдеев опять воспользовался перископом. Следующее помещение было большое, скорее всего, это был склад старого театрального реквизита. Здесь трое мужчин за столом играли в карты, еще один сидел на полу, свесив руки между колен, и пел. Я сделал знак Авдееву, тот подошел к самой двери и сказал по чеченски, с протяжным стоном:
- Зайди сюда!
Пение снаружи смолкло, но через мгновение возобновилось.
- Зайди сюда, шакал! - повторил Авдеев.
- За шакала ответишь, - отозвался певец и открыл дверь.
Он тут же упал с громким стуком. За дверью весело рассмеялись, прокричали что-то вроде того, что молодец, Ахмед, успокоил пьяницу.
Авдеев уже пускал газ через щель. Мы надели противогазы и вошли в склад. Террористы бессильно висели на стульях, парализованные.
- Прикончите их, - приказал я.
Авдеев и Базукин деловито и хладнокровно выполнили приказ. За следующей дверью была лестница на первый этаж.
- "Зет два" - главному, - сказал я в микрофон. - Выходим на первый этаж. Пять тварей в аду.
- Спасибо, Серов, - отозвался главный. - Кузьмин и Панкратов тоже подобрались к первому. Работайте.
- Черт возьми! - сдавленно сказал кто-то над ухом. - Так вы штурмуете?! Вы понимаете, что в любую минуту они могут взорвать свои проклятые бомбы?! Вы штурмуете? Почему вы не можете ответить прямо?
Я открыл глаза, посмотрел на говорившего. Это мэр, потный и взволнованный.
- Успокойтесь, - мягко сказал я. - Присядьте, и я вам все объясню.
Мэр тяжело опустился на стул. Было видно, что он сильно переживает случившееся и находится на грани нервного срыва. Во рту он перекатывал что-то твердое, видимо валидол.
- Видите ли, - начал я, - мы не штурмуем. Мы просачиваемся сквозь все щели тихо и незаметно и ликвидируем всех тварей, попадающихся на пути. Ребята вышли на первый этаж. До конца операции осталось не больше часа. Прочесать все помещения, выйти в зал и перестрелять террористов.
- Но как? - тихо сказал мэр. В глазах его появилась надежда.
- Очень просто. Вот, например, вы и ваши товарищи заметили, как я вошел в помещение? Вы не увидели и не услышали. Так же и террористы. Это называется нинцзюцу - искусство быть невидимым. И неслышимым.
- Хорошо, - прошептал мэр, и лицо его разгладилось.
- Простите, - вмешался в разговор генерал. Он стоял неподалеку и все слышал. - Но террористов нужно брать живыми. Их нужно судить.
- Ах, оставь, Петрович! - с досадой отмахнулся мэр. - Судить да рядить! Полковник правильно делает - чик! - и нет проблемы. Посадишь его, он то сбежит, то еще что-нибудь. Отсидит, выйдет, и опять за старое. А так - все шито-крыто. Ладно, - сказал мэр, поворачиваясь ко мне и неуверенно трогая мой рукав. - Отдыхайте.
