— Качество, качество записи какое! — восхищенно пробормотал Петр. Даже шуршание слышно!
— Понимание того, в чем я ошибся в первый раз, — сказал Лаэрт Анатольевич, — пришло ко мне поздно вечером. Тот, кому знакомо творческое горение, меня поймет: я просто не в силах был дожидаться утра, нужно было все исправить немедленно, пришедшее озарение могло пройти…
— Этот одержимый человек взломал засов! — выкрикнула физкультурница. — Налицо преступление!
— Да, вот они, изобретатели! — сказал Степан Алексеевич даже с некоторой задушевностью. — Одержимые, забывающие все на свете! Но творческие люди могут это понять…
— Взломал засов! — как эхо повторила физкультурница.
— Да, Лаэрт Анатольевич. — Директор словно бы спохватился. — Чтобы отправиться в будущее, вы должны были взломать замок. Однако я проверял, он в полной исправности…
— Замок я не взламывал, просто сумел подобрать ключ, — быстро ответил Изобретатель. — Потом закрыл. А «Пионерку» я просто выронил.
Петр толкнул Костю локтем в бок.
— Смотри, все на себя берет, нас не выдал!
— Значит, вы побывали в 2002 году? — задумчиво проговорил директор.
— Да, но находился там очень короткое время, — отвечал Изобретатель.
— Лаэрт Анатольевич, — послышался голосок историка Веры Владимировны, — ну и… что вы там увидели?
Опять наступила пауза.
— На первый взгляд внешние перемены незначительны, однако и время это не очень отдалено от нас, — уклончиво сказал Изобретатель. — Но я, быстро продолжил он тут же, — приглашаю всех вас совершить экскурсию в более отдаленное будущее. Неужели вам неинтересно, что будет через века? Теперь… еще немного работы… машина времени абсолютно надежна. Отправиться можно прямо сегодня!
Теперь в учительской поднялся невероятный шум, и ничего нельзя было разобрать. В наступившей только на один краткий миг паузе ясно прозвучал лишь категоричный голос преподавателя литературы Петра Ильича:
— Шарлатанство!
Наконец снова наступила тишина. Вслед за ней голос директора задумчиво сказал:
— Да нет, Петр Ильич, вы не правы! Путешествие в будущее возможно, доказательство налицо, — вновь зашуршала газетная бумага.
— Вот давайте и совершим такое путешествие, — быстро подхватил Изобретатель, — ненадолго. А потом машину времени я обещаю разобрать, потому что для нашего времени она преждевременна. Собственно, в данном случае меня интересовало только одно: сумею ли я по одному фрагменту восстановить полную схему или нет?
— А там, в будущем, наверное, изобилие? — сказала неожиданно физкультурница. — Через век там или через два должно же все наладиться!
— Изобилие, да не для нас, — быстро ответила Аркадия Львовна. Интересно, как мы сможем что-нибудь купить? Деньги, конечно, будут уже совсем другими. Это все равно, как у нас сейчас кто-нибудь стал бы платить монетами Екатерины Второй!
— Какие такие деньги? — искренне удивилась физкультурница. — Если полное изобилие, значит, и деньги уже не нужны. Ведь именно об этом мечтали целые поколения, себя не щадя. Подошел, взял сколько надо, и никаких денег. Пошел дальше, снова взял. А что одеты мы будем не так, как они, будущие, так, может, мы делегация из какой-то страны этого, как его… третьего мира. Послушайте, Лаэрт Анатольевич, а сколько человек может взять ваша машина времени?
— Подождите минуточку, — сказал Изобретатель. — С абсолютной точностью я этого еще не рассчитывал. Сейчас на мини-компьютере…
Вновь наступила почти полная тишина. Слышно было только, как кто-то с кем-то быстро шептался, но слов нельзя было понять.
— Вот, — подсчитал наконец Изобретатель, — машина достаточно мощная. Может переместить во времени девятнадцать человек со средним весом в восемьдесят килограммов. Значит, в машине времени девятнадцать мест.
— Не поеду я ни в какое будущее, — угрюмо молвил литератор Петр Ильич, — потому что все равно не верю!
— Вы ретроград, Петр Ильич, я всегда вам прямо так и говорю! возмущенно выпалила физкультурница. — Вы погрязли в своей литературе, вместо того чтобы открыть глаза на действительность. И вообще таким, как вы, давно пора на пенсию, вы тормозите учебный процесс, а также школьные показатели.
— Галина Сергеевна, Галина Сергеевна, — укоризненно произнес директор.
— Это она сейчас правильно, — пробормотал Петр, — такая скука у него на уроках! Уж лучше читать самому все подряд, без программы.
— Итак, — перебил всех Изобретатель, по-видимому, вновь начиная воодушевляться, — в машине времени девятнадцать мест. Но у меня обязательное условие: я непременно беру учеников седьмого «А» Константина Костикова и Петра Трофименко. В конце концов именно они первыми встретились с этими ребятами из XXIII века, с чего все и началось, и они в курсе всего…
— У Трофименко с успеваемостью, — тут же сказала Аркадия Львовна, да и с домашним воспитанием не все хорошо, несмотря на то, что у него бабушка доктор педагогических наук и, казалось, могла бы…
Петр густо покраснел.
— А зачем Трофименко в будущее? — искренне удивилась физкультурница. — И так у него родители из-за границы не вылезают и уж чего, конечно, только не привозят…
Петр покраснел еще больше: он вспомнил, что именно из-за привезенного родителями видеомагнитофона не успел убрать улику. Если бы успел, все так и осталось бы в тайне и Изобретателю не пришлось, спасая положение, приглашать в будущее весь педагогический коллектив.
— Галина Сергеевна, вам не стыдно? — тихо спросила Вера Владимировна, но ее перебила Аркадия Львовна.
— Вот Марину Букину надо взять, — сказала она. — У нее все благополучно, и успеваемость, и родители оба зубные врачи.
— Если я ретроград, — вдруг выкрикнул Петр Ильич, — то знайте: никогда ваше кривлянье и дрыганье, которое называется преподаванием физкультуры, не заменит высокого и чистого…
Наступила тишина. В брелоке что-то щелкнуло.
— Пленка кончилась, — догадался Костя, и в тот же момент, словно он специально дожидался, на пороге лаборантской появился Изобретатель и рукой вытер пот со лба.
— Вот и все, — объявил он со счастливой улыбкой, — если хотите, мы можем сейчас, без них…
Он посмотрел на часы, и лицо его стало огорченным.
— Нет, через три минуты уже перемена, а потом подряд несколько уроков надо провести. Так что отправляемся в шесть часов, как мы решили там, в учительской, и не на десять-двадцать лет вперед, а сразу на век, на два, чтобы нагляднее ощутить перемены.
— Лаэрт Анатольевич, — непривычно тихо начал Петр, — там у вас пленка кончилась, а про меня они говорили…
