Райт поочередно показывал пальцем на забинтованное плечо Пола и на раненую руку гиганта. Покрытый косматой шестью лоб сморщился в видимом усилии мысли. Дороти с трудом прошептала:
- Док... нужно ли...
- Он знает, что мы друзья. Он давно за нами наблюдал. И видел, как Пол был ранен, и как мы его бинтовали.
Гигант продолжал дрожать, но явно не от страха, а от боли.
- Человек... человек...
Райт оторвал кусок бинта.
- И он знает, что эта штука у тебя - оружие, Эд. Ты отложишь пистолет в сторону?
- Он способен разорвать вас на части, док. Вы отдаете себе отчет?..
- Но он этого не сделает. Дайте шанс протоплазме.
Райт уверенными движениями бинтовал плечо существа. Рана, покрытая уже запекшейся кровью, скрылась под бинтами, и гигант не делал попытки помешать Райту.
- Ч'ло-веек, - произнес он, пробуя на язык незнакомые сочетания звуков, и коснулся своей груди. - Эсса кана.
Он потрогал повязку на ране.
- Эсса кана - человек, - сказал Райт. Его пошатывало от усталости.
Гигант ткнул пальцем в кровавое месиво под ногами и пробурчал:
- Каван.
Он вздрогнул, и сделал рукой жест, объединяющий тот участок размерами примерно в четверть мили, где озеро и джунгли встречались, образуя болото с черной водой. Затем он уставился, что-то бормоча, на крылатых тварей, летающих над лугом, и наконец на удивление легонько коснулся повязки на плече Пола.
- Омаша, - сказал он, указывая на летучих тварей. Он указал на винтовку у Сирса за плечом и поднял кверху два пальца. - Омаша.
- Да, мы убили двух омаша. Сирс-человек. Пол-человек. Райт-человек.
Гигант постучал себя по шерстистой груди.
- Миджок.
- Миджок-человек... Послушай, Миджок, почему ты не изучал антропологию под моим руководством пятнадцать лет назад? Мы бы мгновенно наладили контакт, не проходя через все эти утомительные формальности!
Миджок явно был знаком с понятием смеха. Его уханье в ответ на тон и улыбку Райта не могло быть ничем иным. Но Райт уже чуть не падал с ног и тяжело дышал. Дороти прошептала:
- Пол...
Пол больше не мог терпеть это все: боль в плече, невыносимое нервное напряжение последних минут, усталость, лихорадку, головокружение.
- Это все воздух...
У Райта подогнулись колени. Сирс уронил винтовку, поддержал Райта и повел его в шлюпку. Пол наблюдал за происходящим сквозь дымку отчуждения. Райт смотрел перед собой пустым взглядом... Пол так и не понял, как он сам оказался сидящим на земле. Где-то рядом была Дороти, ее милое лицо. Пол потянулся и нашел ее щеку. Щека пылала жаром, и голос Дороти звучал словно издалека:
- Пол... я о тебе позабочусь...
И лицо Миджока тоже было здесь, рядом - красный призрак, вдруг ставший черным.
5
Пол Мейсон неотрывно смотрел в синее спокойствие, в легкое шевеление веток на фоне неба: волшебная картина, которую он когда-то, давным-давно, видел в месте под названием Нью-Хемпшир. Те давние времена вовсе не ушли в небытие; память сохранила их и вот сейчас без спроса вернула его туда. "Какой недальний путь! Меньше пяти световых лет: на звездной карте это можно отметить лишь кратчайшей из линий..." У него ничего не болело, и он чувствовал полнейшее спокойствие. Время? О да, этот приятный глухой стук сердца в крепком, привычном теле (его собственном, надо полагать?), этот стук отмечал время. Тот мальчик из Нью-Хемпшира, который, лениво растянувшись на спине, глядел во вновь открытое им чудо неба - правда ли, что он уже тогда попытался его нарисовать? Он вечно возился с дядиной палитрой, пачкая холст убогой мазней... в которой все-таки что-то было. Что-то настоящее. "Прекрасно. Когда-то давным-давно жил-был художник, и звали его Пол Мейсон..." Дороти...
- Ты пришел в себя! Милый... Нет, Пол, не подымайся так сразу, лежи а то у тебя разболится голова. Моя разболелась. - Дороти скользнула к нему в объятия, устраиваясь на сгибе руки. Она смеялась и всхлипывала. - Ты пришел в себя...
Худой старик сидел, скрестив ноги, на подстилке из серого мха.
- Как долго?.. - спросил его Пол.
Кристофер Райт улыбнулся, теребя и щипая кожу на своем тощем горле, сером от пробивающейся жесткой щетины.
- День и ночь, как сказала мне сиделка. Знаешь, кто? Ты только что целовал ее. Сейчас снова раннее утро, Пол. Она утверждает, что не теряла сознания окончательно. Я очнулся час назад. Никаких плохих последствий. Остальные вырубились, когда уже стемнело - как и следовало ожидать. Они подверглись воздействию воздуха Люцифера на тринадцать часов позже нас.
Теперь Пол заметил их, лежащих на подстилках из серого... мха, что ли? И там, где они с Дороти лежали, прижавшись друг к другу, тоже был подстелен тот же самый приятный материал - сухой, пружинистый, с запахом клеверного сена.
- Постелями мы обязаны Миджоку. - Райт кивнул в сторону гиганта, который принес моха и для себя тоже, и сейчас лежал на подстилке лицом вниз. Он спокойно дышал, и бугры между его лопаток слегка подымались и опускались в такт дыханию. Голова Миджока покоилась на его руке, лицо было повернуло в сторону пурпурного леса.
- Он охранял нас всю ночь, - прошептала Дороти.
- Так ты все время была в сознании? Расскажи.
Дороти говорила тихо. Пол посмотрел на возвышающийся за барьером из веток корпус шлюпки. Шлюпку развернули так, что она была обращена носом к западу - надо полагать, работа Эда. Теперь огонь из дюз в случае их запуска вырвался бы в сторону озера, ничего не повредив. Тень шлюпки заслоняла их от жаркого солнца. Сверкающее творение человека двадцать первого века, единственный чуждый предмет в этом утреннем мире, исполненном первозданной дикости. Дороти рассказала, что недомогание обернулось для нее внезапным параличом: она видела, слышала, сознавала, что тело ее горит в лихорадке, но не могла и пальцем шевельнуть. Затем ее покинуло даже ощущение внутреннего жара - остались только глаза, уши, и наблюдающий мозг. Ей примерещилось, что она мертва, и больше не дышит...
- Но на самом деле я дышала. - Смуглое лицо Дороти сморщилось от искреннего смеха. - Это привычка, от которой я не собираюсь отказываться!
- Нейротоксин, - сказал Райт, - и весьма интересный. На Земле, когда я считал себя ученым, мне никогда не доводилось слышать о чем-либо похожем.
Такое состояние продлилось весь день, рассказывала Дороти. С наступлением темноты к ней постепенно вернулось осязание. Она смогла двигать руками, потом ногами и головой. В конце концов она приподнялась и села, испытав при этом резкую головную боль, которая чуть ее не ослепила. А потом Дороти уступила всепоглощающей потребности уснуть.
- Я глянула на тебя, Пол, и провалилась в сновидения, которые были... ну, вовсе не плохи. Я проснулась перед рассветом, и чувствовала себя совершенно другой. Не спрашивай сейчас, в чем именно это заключалось. Я никогда не чувствовала себя здоровее. Не было даже слабости, как обычно бывает после высокой температуры. Но, док, не скажется ли эта болезнь на...
