Брови Гамильтона поднялись:
– Какую еще работу?
– Любую. Машинисткой, продавщицей, телефонисткой на коммутаторе. Чтоб нам было на что жить… или ты забыл?
– Я не забыл. Но ты тем не менее останешься дома, вон хотя бы протирать мебель… А я позабочусь о работе.
Он выставил чисто выбритый подбородок и выпятил грудь в свежей сорочке:
– Два шага уже сделал на этом пути!
– Но ведь я виновата, что ты без работы!
– Может, никому из нас работать больше не придется, – иронизируя, произнес Лоуз. – Может, от нас больше ничего не требуется, кроме как рот разевать в ожидании манны небесной.
– Вы говорили, что уже пробовали, – бросил Гамильтон.
– Пробовал, да. И безрезультатно. Но у других получается. И нам надо выяснить, как это им удается. Этот мир, чем бы он ни был, имеет свои собственные законы. На привычные для нас нормы они не похожи. Мы в этом уже убедились: талисманы больше не безделушки. Значит, благословение не пустой звук в этом мире… – Запнувшись, он добавил: – Как, вероятно, и проклятие.
– И спасение!.. – широко раскрыв глаза, прошептала Марша. – Боже милостивый, значит, Небеса действительно существуют?
– Безусловно, – кивнул Джек, направляясь в спальню. Вскоре он вернулся, завязывая галстук. – Но об этом после… А сейчас я отправлюсь вдоль побережья искать работу. У нас в банке – пятьдесят долларов, и ни цента больше. Я не намерен подыхать с голоду, дожидаясь, когда же начнут действовать молитвы.
***
На служебной автостоянке у ракетного завода Гамильтон включил зажигание своего «форда». Машина все еще занимала прежнее место с надписью: «Резервировано для Д. Гамильтона».
Выехав на Эль-Камино-Реаль, он вскоре оставил Белмонт позади. Через полчаса он уже был у южной оконечности Сан-Франциско. Башенные часы местного отделения банка показывали 11.30, когда Джек припарковал машину на гравийной площадке среди «кадиллаков» и «крайслеров» персонала Агентства по развитию электроники.
Корпуса агентства высились справа: белые бетонные кубы на фоне холмов растущего индустриального города. Когда-то давно, после первой публикации Гамильтона по электронике, агентство хотело переманить его из «Калифорния мэйнтэнанс» к себе.
Возглавлял агентство Гай Тиллингфорд, один из ведущих специалистов страны. Блестящего ума человек, он был еще и близко дружен с отцом Гамильтона.
Именно здесь надо искать работу – если вообще суждено ее найти. И самое главное, в данный момент агентство не вело военных исследований. Доктора Тиллингфорда, одного из основателей Института фундаментальных исследований в Принстоне, больше увлекали чисто научные проблемы. Из Агентства по развитию электроники вышло несколько непревзойденных компьютеров, величайших электронных мозгов, применяемых во всех странах западного мира.
– Да, мистер Гамильтон, – деловито затараторила секретарша, бегло полистав его бумаги, – я скажу доктору, что вы здесь… Уверена, он обрадуется вам.
Энергично вышагивая в холле, Гамильтон то и дело складывал вместе кончики пальцев, молча творя молитву. Она получалась сама собой, для этого не требовалось усилий. Пятидесяти баксов на счете явно недостаточно для счастья… даже в этом мире чудес и сыплющейся с потолка саранчи.
– Джек, мальчик мой! – раздался звучный голос. Доктор Гай Тиллингфорд появился в дверях кабинета, протягивая гостю руку. Лицо его светилось радостью. – Как я рад тебя видеть! Погоди, сколько же мы не виделись? Десять лет?
– Недалеко от этого, – признал Гамильтон, ощущая сердечную полновесность рукопожатия. – А вы, доктор, неплохо выглядите.
В кабинете Тиллингфорда находились инженеры и научные консультанты. Блестящие молодые люди, энергичные, по моде одетые. Не обращая на них внимания, доктор провел Джека через анфиладу переходов в отдельную комнату.
– Здесь мы сможем поговорить, – доверительно сказал он, тяжело опускаясь в просторное кожаное кресло. – Видишь, устроил себе… подобие убежища, где можно хоть несколько минут побыть самим собой. Поразмышлять, успокоиться…
Он с грустью добавил:
– Не могу, знаешь ли, держать такой темп, как раньше. Пару раз в день приходится заползать сюда, чтоб восстановить силы.
– Я ушел из «Калифорния мэйнтэнанс», – сообщил Гамильтон.
– Ага! – кивнул Тиллингфорд. – Молодец. Это место не для тебя. Слишком заняты пушками. Не ученые, а государственные чинуши.
– Я не подал в отставку. Меня выгнали.
Гамильтон кратко обрисовал ситуацию.
Тиллингфорд некоторое время сидел молча. Задумавшись, он насупил брови, ногтем постукивая по передним зубам…
– Я помню Маршу. Милая девушка, всегда нравилась мне. Все помешались теперь на охране секретов. Но здесь нам нет нужды об этом беспокоиться. Мы как отшельники в башне: никаких правительственных заказов! – Доктор довольно рассмеялся. – Последний бастион чистой науки.
– Вы думаете, что я мог бы пригодиться вам? – спросил Гамильтон, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.
– Почему бы и нет?
Машинальным движением Тиллингфорд достал некий странный предмет, вращающийся барабан на подставке, и принялся крутить его.
– Я с твоими работами знаком… По правде говоря, жалею, что ты раньше не оказался у нас.
Гамильтон как зачарованный смотрел на диковинную штуку в руках у Тиллингфорда: он узнал молельное колесо буддистов.
– Тебе, конечно, зададут положенные вопросы, – вскользь обронил Тиллингфорд, вращая колесо. – Рутина, сам понимаешь… Но анкету и прочее тебе заполнять не придется. Я опрошу тебя устно. Как я понимаю, ты не пьешь.
Гамильтон в удивлении привстал:
– Пью?!.
Видимо, Тиллингфорда ответ удовлетворил.
– Теперь что касается Марши… Некоторую трудность эта история создает. Не в том, что относится к охране секретов, а… Джек, я должен спросить вот о чем… Скажи мне правду, Джек!..
Тиллингфорд вытащил из кармана книгу в черном переплете, тисненную золотом: «Байян Второго Бааба»,[3] и передал ее Гамильтону.
– В колледже, когда вы с Маршей имели отношение к радикальным кругам… вы не практиковали, скажем так, «свободную любовь»?
Гамильтон не смог подобрать нужных слов. В крайнем изумлении он встал перед Тиллингфордом, держа в руке «Байян». Книга еще хранила тепло рук доктора. В комнате уже появились двое служащих агентства; они наблюдали с почтительного расстояния. В длинных белых халатах, они держались торжественно, как служители некоего культа. Их коротко остриженные головы напоминали выбритые черепа молодых монахов… Странно, что раньше Джеку не приходило в голову, насколько нынешняя мода коротко стричься похожа на ритуальную стрижку монашеских орденов. Эти двое выглядели вполне типично для молодых физиков, но куда подевалась их обычная для юных талантов бесцеремонность?
