– Раз уж мы начали, то я спрошу тебя вот о чем, – говорил Тиллингфорд. – Джек, мальчик мой, положи руку на «Байян» и скажи правду: нашел ли ты единственно верный путь к благословенному спасению?
Все взгляды сошлись на Гамильтоне. Он сглотнул неожиданно подкативший к горлу ком, покраснел как рак и стоял, совершенно обалдевший.
– Доктор, – наконец проговорил он, – я, пожалуй, зайду в другой раз.
Тиллингфорд снял очки и обеспокоенно взглянул на Гамильтона:
– Ты плохо себя чувствуешь, Джек?
– Я много пережил за последние дни. Потеря работы… – Он торопливо добавил: – И прочее… Марша и я попали вчера в аварию.
– Да, да, – кивнул Тиллингфорд. – Я слышал об этом. К счастью, никто не погиб.
– С теми, кто угодил в эту бойню, – вступил в разговор один из сотрудников, – должен был находиться сам Пророк. Вы подумайте: падать с такой высоты – и уцелеть!
– Доктор, – хрипло произнес Гамильтон, – вы не могли бы рекомендовать хорошего психиатра?
– Кого? – Лицо ученого мужа вытянулось и застыло с выражением крайнего удивления. – Ты, парень, в своем уме?
– По-моему, да… – не совсем уверенно ответил Джек.
– Обсудим это позже, – сдавленным голосом проговорил Тиллингфорд. Нетерпеливым жестом он отослал обоих ассистентов. – Ступайте в мечеть, – приказал он им. – Займитесь медитацией, пока я вас не позову.
Те вышли, бросая на Джека любопытные взгляды.
– Со мной можешь говорить откровенно, – тяжело вздыхая, сказал Тиллингфорд. – Я твой друг, Джек. Я знал твоего отца. Это был великий физик. Лучше не бывает. Когда ты пошел работать в «Калифорния мэйнтэнанс», я сильно огорчился. Но конечно, мы должны склоняться перед волей космоса.
Гамильтон чувствовал, как холодный пот стекает у него по шее, впитываясь в накрахмаленный ворот сорочки.
– Можно задать несколько вопросов? – выдавил кое-как Джек. – Я нахожусь в научном учреждении? Или я отстал от событий?
– От событий?.. – Озадаченный Тиллингфорд взял «Байян» из вялых пальцев Гамильтона. – Я не вполне понимаю ход твоих мыслей, мой мальчик. Пожалуйста, поконкретнее!
– Ну, скажем, так… Я долгое время просидел в определенной изоляции. Будучи погружен в работу, я потерял контакт с остальным научным миром. И поэтому, – Джек беспомощно развел руками, – не имею понятия, кто чем сейчас занимается. Может, вы коротко введете меня в курс дела?
– В курс дела, – кивая, повторил Тиллингфорд. – Потеря контактов и отсутствие перспективы – общая беда. К этому всегда ведет сверхспециализация. Я и сам тебе не ахти как много расскажу. Наша работа в агентстве очень четко расписана. У себя в «Калифорния мэйнтэнанс» вы строили оружие против неверных. Тут просто, прикладная наука.
– Да, – согласился Гамильтон.
– А здесь мы заняты вечной фундаментальной проблемой – связью. Это наша работа. И притом какая работа, Джек! Обеспечивать электронную систему нервной связи. У нас работают электронщики вроде тебя. У нас есть и высшего калибра консультанты по семантике. Неплохие исследователи-психологи. Все мы образуем команду, чтоб решать важнейшую проблему человеческого существования: поддержание бесперебойного канала связи между Землей и Небесами.
Доктор продолжал:
– Хотя ты с этим уже знаком, но я повторюсь. В прежние времена, пока связь не стала предметом строгого научного анализа, существовали различные, сделанные кое-как системы. Грубые, эклектичные – больше произвола, чем науки… Жалкие попытки привлечь к себе внимание Господа, дергая Его за бороду. Наподобие громких песнопений и молитв, до сих пор практикуемых малообразованными классами. Ну да ладно, пускай себе поют и скандируют…
Он нажал кнопку, и одна из стен комнаты стала прозрачной. Гамильтон увидел, что они с Тиллингфордом со всех сторон окружены лабораторными блоками: расположенные концентрическими кругами, они уходили вдаль – в бесконечность. Бесчисленное множество специалистов, самое совершенное оборудование.
– Ты знаешь, что сделал в кибернетике Норберт Винер, – со значением произнес Тиллингфорд. – Собственно, он ее и создал. Но еще важнее то, что совершил Энрико Дестини в теофонике.
– А что?..
Брови Тиллингфорда поднялись в изумлении.
– Но ты же специалист, мой мальчик! Теофоника… Разумеется, это двусторонняя связь между человеком и Господом. Используя открытия Винера, а также разработки Шэннона и Уивера, Дестини смог создать первую, действительно заслуживающую внимания систему связи между Землей и Небом. Конечно, он получил возможность использовать все технические достижения периода Священной войны – против орды безбожных гуннов, поклонников Вотана и Вальхаллы.
– Вы… нацистов имеете в виду?
– Да, этот термин тоже мне известен. Но им пользуются в основном социологи. Ну а вспомни Анти-Бааба, этого лжениспровергателя нашего Пророка. Говорят, он жив и скрывается в Аргентине. Якобы нашел какой-то эликсир вечной молодости, гнусное снадобье… Вступил в сношение с дьяволом – помнишь? Короче, это уже достояние истории.
– Да, – хрипло отозвался Гамильтон, – я знаю…
– И тем не менее находились люди, не желавшие видеть знаки, уже начертанные на стене. Иногда я даже думаю, что неверные заслуживают кары. Парочка водородных бомб – и неискоренимая до сих пор зараза прекратит…
– Да, так что же в других отраслях физики? – перебил его Гамильтон. – Чем они заняты?
– Физика закончилась, – сообщил ему Тиллингфорд, – она исчерпала себя. Практически все, что можно было узнать о материальной стороне жизни, уже известно… Давным-давно, столетия назад. Физика стала абстракцией технологии.
– А сами технологи, инженеры?..
Вместо ответа Тиллингфорд подтолкнул к Джеку ноябрьский номер «Журнала прикладных наук».
– Передовица даст тебе полное представление. Светлая голова этот Киршбейн.
Статья была посвящена теоретическим аспектам проблемы резервуаров. Из подзаголовка следовало, что резервуары предназначались для «постоянного снабжения крупнейших населенных пунктов божественной благодатью».
– Благодатью?.. – едва слышно пролепетал Гамильтон.
– Инженеры и техники заняты преимущественно перекачиванием благодати по трубопроводам во все бахаитские общины планеты. В некотором смысле эта задача аналогична нашей – поддержанию бесперебойной связи…
– И это все, чем они заняты?
– Ну, есть еще постоянное строительство мечетей, храмов, алтарей. Господь строг, ты это знаешь сам. Его установки предельно четки. Откровенно говоря – и строго между нами, – этим ребятам я не завидую. Одна оплошность – и… – Он щелкнул пальцами. – Пфф!
– Пфф? – повторил зачарованно Гамильтон.
