Я едва успевал ему отвечать и, наконец, выбрал время в свою очередь спросить:
— Разве у вас не существует газет?
— Мы имеем прекрасную библиотеку, и в ней любые книги — как научные, так и беллетристика, — отвечал он, — но газет мы здесь не видим.
— Однако у вас строго, — заметил я, — мне представляется, что вы живете на полутюремном режиме.
— Скажите лучше, мой дорогой собрат, «у нас», так как вы не должны теперь выделять себя.
На все дальнейшие расспросы он давал краткие и неопределенные ответы и посматривал на меня так, что, казалось, ему не хочется пускаться в какие-либо объяснения.
На прощанье он обещал зайти ко мне через три дня, когда мне будет разрешено выходить, чтобы вместе со мной пойти прогуляться по окрестным лесам и полям. Он оставил мне свою визитную карточку; там значилось:
«Луи Карно, инженер. Колония, первая линия, третий ряд».
Следующий посетитель был типичный немец. Высокий, полный блондин с небольшими усами, голубыми глазами навыкате. Он сказал, что очень рад познакомиться со мной, что всякий прибывающий сюда приносит ему большое удовольствие, так как колония иностранцев таким образом пополняется. И представился: его фамилия Фишер, по специальности он химик.
Единственно новое, что я узнал от него, — это то, что он был приятелем хирурга Левенберга, который произвел мне операцию, и поэтому хорошо знал о моем здоровье. Фишер пояснил, что я был в безнадежном состоянии и что, останься я в Париже, недолго протянул бы… Теперь, благодаря операции и последующему лечению, я совершенно здоров…
— Не можете ли вы разъяснить, откуда взяты почки, которые вшиты мне вместо моих больных? Этого я не могу себе уяснить.
Фишер слегка нахмурился при моем вопросе и коротко сказал:
— Если у машины изнашивается какая-либо часть, то ее можно заменить новой, запасной… Для таких целей у нас имеются различные живые органы.
— Но откуда они берутся? — спросил я,
— Их выращивают.
— Не могу ничего понять, попрошу вас рассказать подробнее.
Фишер как бы нехотя отвечал:
— Вы, по-видимому, незнакомы с биологической литературой. В немецких и американских журналах последнего времени говорилось, что намечается новое направление в науке; здесь оно получило дальнейшее развитие. Пересадка почек у животных производилась успешно еще в начале нынешнего столетия. Хирургия кровеносных сосудов была довольно полно разработана. И произведенная у вас операция не является чудом.
— Меня интересует, откуда берутся эти запасные органы?
— Могу сказать, что, благодаря усовершенствованию питательных сред, здесь получена возможность выращивать ткани и целые органы in vitro, то есть вне организма. Тут тоже нет ничего особенного, если вы знакомы с опытами Кареля и его последователей. Может быть, вы читали о культуре тканей?
Многое мне было неясно, я охотно продолжил бы свои расспросы, если бы не видел, что Фишер не имеет особого желания вести разговор на эту тему.
Когда мы заговорили о химии и о последних открытиях, известных мне из литературы, он сразу изменился, глаза его заискрились и улыбка расплылась по лицу.
— И в этой области всё достигнутое в Европе и Америке ничего не стоит по сравнению с тем, что сделано нами здесь.
Казалось, ему хотелось мне многое сказать, но он совладал с собою и, встав с кресла, еще раз повторил, что он очень рад меня видеть, что охотно пойдет со мной погулять ins Grаne, как только представится возможность…
Затем меня посетил итальянец. Он влетел ко мне как бомба, маленький, черный, как жук, с вьющимися волосами, крикливый и жестикулирующий.
— Мсье Герье, я кое-что читал о вас. Вы выдающийся изобретатель. Я электротехник. Беспроволочный телеграф, токи высокого напряжения меня всегда интересовали. Теперь я занимаюсь токами малого напряжения и ультракороткими волнами, тысячные и десятитысячные доли микрона… О, я улавливаю их везде! Но какое несчастье, вы заболели!.. Мы будем работать вместе. Прекрасное поле научной деятельности! Но, знаете ли, мне нужен стимул. Вино, женщины, любовь, музыка — в этом здесь чувствуется недостаток. Эти таблетки, черт бы их побрал! Я люблю макароны, кьянти, устриц. Эх, если бы оказаться в Милане, в галерее Умберто, в ресторане Фоскати! Мой желудок жаждет поглотить массу приятных веществ.
Вдруг он остановился и переменил тон:
— Я буду рад с вами ближе познакомиться, я зайду за вами и мы поедем в Город. Жаль, что вы не говорите по-итальянски. Английский язык хорош, но разве он может сравниться с прекрасным певучим языком Италии? Чего я не дал бы, чтобы выслушать вечернюю серенаду на узенькой улице Неаполя или Сорренто! А море, глубокое море с его переливами, блеском, шумом волн! Не может быть, чтобы я этого никогда не увидел!
Его глаза мечтательно уставились вдаль, и он замолчал. Я воспользовался случаем и решил попытаться узнать у него кое-что.
— Скажите, почему это здешние жители не имеют ни отца, ни матери? Что это значит?
— А, вы уже это знаете? Нет, нет, дорогой мой Герье, вы не должны спешить, вы узнаете всё в свое время. Здешний мир не имеет ничего общего с тем, где вы жили. Вы должны, как говорят, акклиматизироваться. Если бы у цыпленка спросили, кто у него мать и отец, он мог бы сказать, что он этого не знает: он вылупился из яйца, которое могла высидеть любая курица, а может быть, даже и не курица… Почему бы не выращивать людей в инкубаторе? Подумайте над этим, а впоследствии узнаете все подробности. Если не хотите, чтобы у вас пошла голова кругом, не любопытствуйте… Ах, если бы мне удалось посидеть на молу в Неаполе с удочкой в одной руке, обнимая другой рукой мою подругу, целуя ее коралловые губки! Мое творчество выиграло бы на сто процентов. О, Bella Napoli!
Он вскочил и запел красивым тенором эту заезженную песню.
— Итак, до скорого свидания. Не ломайте своей головы над различными вопросами. Филиппе Мартини будет вашим чичероне и понемногу познакомит вас со всем. В воскресенье вечером он будет иметь счастье представить вас обществу в клубе Колонии.
За эти три дня я вполне ознакомился с своей квартирой. Фасадные окна выходили в сад, за которым виднелись дома, расположенные по ту сторону дороги, окруженные деревьями. Из верхнего этажа я мог видеть площадку, на которую опускались прилегавшие аэропланы.
Кухни при моей квартире не было, все блюда поступали уже готовыми. Я видел, как слуга мой доставал их из шкафчика в стене коридора. Он объяснил мне, что они попадают сюда через особую трубу. Такое устройство имелось и во всех других квартирах. Всем проживающим в Колонии предоставляется право столоваться или дома, или в ресторане клуба. Кушанья были очень разнообразны, вкусно приготовлены, но порции очень малы. Употребление таблеток считалось необходимым. Я думаю, что без них существование оказалось бы невозможным. Мой слуга обходился таблетками, с добавлением так называемых балластных веществ…
