— Да нет же, не из-за билетов, — невежливо перебил ее Иван Петрович и сразу же пожалел о своей торопливости. В сущности, было бы неплохо узнать, кто здесь главный по части билетов. Мало ли…
«А впрочем, к чему это? — подумал он. — Если устроюсь, и так буду контрамарки пачками иметь».
Сказать ему, что Илюша в министерство подался? Но ведь я уже проболталась, что он сейчас будет. Дуреха! Если этот мопсик опять по поводу устройства дочки в цирковое училище, у Илюши на весь день настроение сядет, и не видать мне отгула…
Но поток блондинкиных размышлений был резко прерван появлением маститого человека в замшевом полупальто и с артистической шевелюрой. Он кивнул секретарь-блондинке, неопределенно скользнул взглядом по фигуре Ивана Петровича и исчез в директорском кабинете.
Минут через двадцать туда направился и Крабов, причем секретарь-блондинка предупредила его, что Илья Феофилович собирается в министерство и задерживаться никак не может.
Войдя в кабинет, Иван Петрович ощутил на миг что-то вроде священного трепета, который неизбежно нападает на всякого, переступающего внутренний порог храма искусств. Однако настроен он был решительно и потому сразу приступил к делу.
— Здравствуйте, Илья Феофилович, — произнес он твердо и торжественно.
— Приветствую, — буркнул директор. — Что у вас?
— У меня номер, отличный номер.
— Программа? — снова буркнул Илья Феофилович и протянул руку.
И тут у Ивана Петровича впервые скользнуло соображение, что проникнуть сюда не так-то просто, что талант — не единственный и, возможно, не главный ключ к этому храму, что наверняка есть какие-то подробности и требования, о которых он и не догадывается.
— Видите ли… — начал он.
— Программа, — повторил директор, не убирая протянутую руку.
— Нет у меня программы, пока нет.
— Так чего ж вы у меня время отнимаете? — резким, но пока не злым голосом спросил директор. — Вы же, надеюсь, не новичок?
— Новичок, новичок, — радостно подхватил Иван Петрович. — Я новичок, но у меня очень интересный номер.
— Так, — выдохнул Илья Феофилович, — час от часу не легче…
Он убрал руку и откинулся на спинку кресла.
— А своего льва вы в приемной оставили? — устало спросил он.
— У меня нет льва, — обиделся Крабов. — У меня есть мысли.
— Ах, мысли! — подчеркнуто серьезно воскликнул директор. — Опять по номеру Канашкиной? Так поговорили бы с ней и с постановщиком.
— Нет, Канашкина здесь ни при чем, — растерялся Иван Петрович. — Но я мысли могу угадывать.
— Ну и что? — безразлично отреагировал Илья Феофилович. — Сейчас все угадывают, без этого нельзя, без этого не проживешь.
— Все? — изумился Крабов. — Все никак не могут угадывать — это было бы противоестественно. Но я могу.
— Вы сами себе противоречите, дорогой, — совсем уж запросто сказал Илья Феофилович. — Нелогично! Не станете же вы утверждать, что обладаете противоестественными способностями?
— Конечно, не стану, — растерянно согласился Крабов, но тут же поправился. — То есть, стану, потому что умею.
— Да? — весело переспросил директор. — Ну-с, и что же я сейчас думаю?
— Вы думаете о том, что неплохо бы мне, доморощенному телепату, выйти из вашего кабинета и никогда в нем не появляться, — предельно вежливо перевел Иван Петрович.
Илья Феофилович засмеялся взахлеб, широко и безудержно.
— Ну, радуйтесь, радуйтесь, — прохрипел он сквозь выступившие слезы. Вам удался редчайший фокус — насмешить директора цирка, которому при любой клоунской репризе ничего, кроме квартального плана да гастрольных конфликтов, не видится. Вдосталь насмеявшись, он перешел на вполне серьезный тон:
— Вы ведь сами понимаете, что это сущая ерунда. Не надо быть телепатом, чтобы догадаться о моих мыслях в настоящий момент. Конечно, я мысленно желаю вам, простите, пойти ко всем чертям. Но это слишком естественно — того же самого желают все руководители, к которым с утра пораньше приходят с проектами вечных двигателей, художественного оформления общественных туалетов и планами установления всеобщего равенства. Более того, я могу еще лучше угадать ваши мысли. Вам надоела ваша скучная работа. Однажды в этой пятилетке вы отвели сюда своего сына и подумали, что жизнь циркового артиста, который вовсю дурачится на арене, получая зарплату плюс сертификаты после заграничных гастролей, куда привлекательней. Возможно, вы попытались стать жонглером — с этого многие начинают. Но, переколотив полсервиза и сильно нарушив семейное равновесие, вы решили пойти по легчайшему пути. Подумаешь — угадывать мысли! Они ведь у всех такие похожие. Не надо ни кувыркаться, ни цепляться за трапеции под куполом, а? Я прав?
«Откуда он знает про поход с Игорьком? — подумал Иван Петрович. — И при чем здесь сервиз?»
— Я прав? — переспросил Илья Феофилович.
— Да, вы правы, — ответил Крабов, — правы в том, что из нашего разговора может получиться неплохой анекдот, и за ужином вы расскажете его Ирине Сергеевне.
Илья Феофилович на миг опешил, но тут же собрался с мыслями и пошел в атаку:
— Ах, хитрец! Заранее выяснили кое-что о моей семье, да? Но разве это угадывание мыслей?
А мысли Ильи Феофиловича шли рассыпным строем и вытворяли такие зигзаги, что ни в одну из них нельзя было толком прицелиться. И Иван Петрович решился на подлог.
— Вы ждете посетителя по поводу гастролей слона Абраши?
— Да, жду, — спокойно отбился директор. — Но об этом вам могла сообщить Ксюша в приемной, не так ли?
— Правильно, — честно признался Крабов и решил временно снять запрет на натурализм, — но о том, что Подругин — алкоголизированная скотина, опаздывающая всюду, кроме пивной, она мне не говорила. Это ваши мысли.
— Хм, — вздрогнул Илья Феофилович и густо покраснел. — Но, видите ли, и в этом нет ничего удивительного. Вы знали, что Подругин должен был прийти примерно час назад. Вы прекрасно понимаете, что я не доволен его опозданием. А насчет скотины — это вы случайно пальцем в небо…
— Илья Феофилович, сколько денег у вас с собой? — а вдруг решился Крабов.
Так! Небось пятерку попросить хочет. Три червонца в бумажнике, рубль с мелочью в кармане и полсотни в заначке…
Такие мысли прогенерировал директор, а вслух спросил:
— Зачем вам знать?
— Илья Феофилович, — торжествующе начал Крабов, — я не собираюсь стрелять у вас пятерку. У вас сейчас восемьдесят один рубль с мелочью. Правильно?
— Да-да, — выдавил из себя ошарашенный директор. — А откуда вы знаете?
— Я же угадал ваши мысли…
