Странные у девочки были мать и отец.
Мать была спокойная, но очень черная. Андрей боялся ее. Даже когда она улыбалась, все равно оставалась черной.
А отец у девочки был совсем другой — беловолосый, все смотрел, усмехался и любил пугать.
— А почему там леш? А почему такой леш? — спрашивала Натэлла.
Андрей смотрел на длинный, уголком уходящий вдоль дороги лес и не понимал, о чем она спрашивает. Но Белый отец сразу подхватывал:
— А смотри! Вон за тем, первым, самым большим деревом стоит самый большой разбойник и нож точит. За деревом поменьше — поменьше разбойник, и нож у него поменьше. Туда дальше деревья все меньше, и разбойники все меньше. А вон там, в самом конце, за теми деревьями, что уже и не видно почти, стоит самый маленький разбойник и точит иголочку…
Глаза Натэллы округлялись.
«Да он врет!» — хотел крикнуть Андрей, но уже и сам боялся.
— Ты все выдумываешь, папка-дурапка! — выкрикивала испуганно Натэлла. Она как угодно могла обзывать отца — ей ничего за это не было.
— А как станет темно, — продолжал, улыбаясь, отец, — все они на дорогу выходят: впереди — великан-разбойник с огромным ножом, а позади — малютка-разбойник с иголочкой.
Страшнее всего казался Андрею этот малютка-разбойник с наточенной иголкой.
— Перестань ребенка пугать! — кричала из комнаты Черная мама, и девочка, опомнившись, смеялась, но все же с опаской оглядывалась на лес.
Еще любили они с отцом переиначивать слова. Андрею это не очень-то нравилось: несерьезная игра и запутывает — потом уже и не вспомнишь, как в самом деле надо говорить.
А еще Белый папа любил спрашивать. На эти вопросы Андрей так задумывался, что забывал закрыть рот. Девочка же отвечала на вопросы кое-как, дурачилась — наверное, в школе будет двойки хватать.
* * *
Если девочка смотрела на Андрея, его, как и в первый день, выламывало всего от неловкости и волнения и вроде как стыда. Но когда девочка очень долго не обращала на него внимания, он подходил ближе, чтобы она его все-таки заметила.
Так он и провел почти весь следующий день, стоя поближе к веранде и вслушиваясь и вглядываясь, что делают дачники.
— Ну, и долго мы еще будем играть в гляделки? — спросил девочкин отец. — Скажи лучше, почему река течет?
Андрей оглянулся: кого это зовет девочкин папа? Но сзади никого не было, и Андрей вспомнил, что тут стоит он, Андрей. Тогда он смутился и убежал.
Дома он хотел поиграть в «конскую армию», но что-то не игралось, как-то нехорошо было — ежилось и вздыхалось. Он вышел и сел на скамейку. С веранды спустились папа с девочкой.
— Пойдешь с нами гулять? — спросил папа. Андрей ничего не ответил, но когда они направились к лесу, пошел потихоньку за ними. Если они оборачивались и звали его, он останавливался и смотрел в сторону. Если не обращали на него внимания, приближался и шел почти рядом.
Девочка стала собирать в коробку козявок. Он тоже принялся их собирать в лопух.
— Папа, пошмотри, какая букашка-комашка!
И Андрей, найдя хорошую козявку, тоже улыбался.
Когда Натэлла отошла в сторону, он высыпал в ее коробку всех букашек и жуков.
— Ой, папка! — закричала она, увидев в коробке Андреевых жуков. — Ой, пошмотри, какие жуки-буржуки!
Белый папа посмотрел и усмехнулся и погладил Андрея.
Теперь уж Андрей не отходил от них.
— Ой, люди, шмотрите, какие лиштья! — вдруг закричала Натэлла.
Среди зеленых стояло желтое дерево.
— Как чветы, — сказала Натэлла. — Давайте рвать эти лиштья! Ой, я уронила, ловите же! Я не ушпеваю, как они валятщя! Ой, повещилщя лиштик! Ой, никак!
Они смеялись и нарочно роняли листья.
— Ой, сдох! — сказал Андрей и упал и закатил глаза. — Ой, меня убил лист. По макушке трамбамбахнул!
— Ой, папка, его лиштик убил! — верещала Натэлла. — Ой, еще упал лиштик! Ой, я тоже шдохла!
— А ну-ка, мы этих дохлячков уложим штабелями! — сказал Белый папа и навалил Натэллу поперек Андрея, а потом, когда они с визгом расползлись, Андрея поперек Натэллы.
— Ой, папка, ой, щекотно! — брыкалась Натэлла. — Ой, я щейчаш шовщем щдохну!
— А я умею кувыркаться! — крикнул Андрей и перевернулся через голову.
— Это что! — сказал Белый папа, встал на голову и принялся болтать ногами.
— У него головешка втыкнулась в жемлю! — в восторге кричала Натэлла.
Они стали кувыркаться и кричать до хрипоты.
— Как нам было вещело! — сказала на обратном пути с рассудительным удовольствием Натэлла. — Очень мы хорошо погуляли!
* * *
Они потом все время играли вдвоем.
Вместе укутывали и нянчили мишку.
Любка и Зойка насмеялись над Натэллой, что у нее дите — медведь, но Андрею нравилось, что у всех девчонок куклы, а у Натэллы медвежонок. Только он всегда болел.
Натэлла пробовала его лоб сначала рукой, потом губами.
— У малышки жар! — говорила она так нежно и тревожно, что у Андрея даже чесалось где-то под лопаткой. — Ты шлышишь, папка, у ребенка жар! Выжови доктора! Ой, шкорей же!
Андрей бросался опрометью с крыльца.
— Уже приходи! — командовала Натэлла. — Теперь ты доктор.
— Открой ротик, скажи «а-а»!
— Коллега, вы же видите, што ето такое! — жалобно говорила Натэлла.
— Скарлатин! — ляпал Андрей.
— Коллега, напишите лекарштва!
— Ой, «калека»! — хихикала со скамейки Любка. — Андрей — калека!
— Йи, умру! — закатывала глаза Зойка. — Ему ведмедь ногу откусил!
— Что я знаю! — сказала Любка Натэлле. — Сделай руку так! — Она повернула вверх ладонью Натэллину руку. — Да не бойся, ничего тебе не сделаю, только покажу! Вот слушай. У тебя стол есть?
— Ешть, только не наш.
— А стулья есть?
— Ешть!
— А хлеб?
— Щегодня лепешки ешть.
— Все у тебя есть. А чего ж ты милостыню просишь?
— Хо-хо-хо! — заливалась Зойка. — Все есть, а милостыню просишь!
Натэлла так и стояла с протянутой ладошкой, недоуменно хмурясь. Андрей первый опомнился и кинул песком в Любку. Любка погналась за ним, и Андрей молча, а Натэлла визжа заскочили в дом.
Дрожа от боевого азарта, выглядывали в окно.
— Видела, как я в нее сыпанул?
— Она вся первернулась! «Ой, мамочка, ой, папочка, шпащите!»
— Глаза на лоб выскочили!
— Шишка вышкочила!
Стоило им показаться на веранде, как на них набегала Любка, а один раз они думали, что она уже ушла, и осторожно спустились с веранды, а Любка налетела из-за угла и опять гналась за ними.
Они еле отдышались.
— Ты с ней не играйся! — сказал таинственно Андрей. — Она плохая девчонка. Она может… околдовать. Она тебя околдует в камень.
