- Тебе не страшно? - Вдруг спросила Русанка. - Увидеть живую Богиню?
- Бога, а не Богиню. - Привычно поправил я её, подходя ближе к саркофагу.
Как и все в этой пещере он был сделан изо льда. Огромный ледяной кристалл вырастал в центре залы на возвышении лестницы, будто трон в фантасмагорических царских палатах. А внутри, в центре кристалла застыла окованная, навеки схваченная ледяным монолитом фигура.
- Смотри-смотри! - Обрадованно закричала Русанка, показывая пальцем. - Видишь? Богиня!
Я поглядел по её указке, и увидел, что у фигуры, заточенной во льду, действительно видна основательная женская грудь. Вот оно как...
- Ты ниже-то, ниже погляди, - указал в свою очередь я.
Русанка рассмотрела что было ниже, и охнула.
- Ой! А как же это?
- Да вот так... - растерянно пробормотал я. - Если подумать, логично. Не зря же древние мифы говорят о том, что сперва были андрогины, и только потом появилось разделение на женщин и мужчин...
При этих моих словах все подёрнулось дымкой, заволокло будто дымным занавесом, а потом этот занавес рывком сорвало, и унесло.
И я проснулся.
Тьфу!
Прости Перун-батюшка, и присниться же такое...
Сонная одурь прошла, и голова встала на место. И я вспомнил где нахожусь, от меньшего к большему: В кровати. В своей комнате. В доме принадлежащем Амосу. Недалеко от Женевского Озера. На территории курортного частного поселения, защищенного приватными военными, вплоть до систем ПВО. Место для людей, которые даже в нашем неспокойном мире могут позволить себе спокойно отдохнуть. Мы прилетели самолетом вчера, потом добирались на машине, приехали поздно, разместились, легли спать... Часы на стене светились в темноте изумрудными цифрами. Четыре часа утра... У меня в голове всегда были свои "часы", - полезное свойство - я никогда не просыпался раньше времени. Если только...
Я завел руку за голову, нащупал рукоять "ФН" и аккуратно потащил пистолет из-под подушки.
- Тихо Медвежонок, только не делай во мне лишних дырок, - негромко произнес знакомый голос.
Русанка. Ни во сне от неё покоя, ни здесь...
- Что-то случилось? - Приподнялся на кровати я.
- Ну, я встала проверить посты...
- И чего?
- Все в норме. Клейхилс и Литке сидит на мониторах. Никто не задрых.
Нас было семеро в доме, роскошном, приземистом одноэтажном шато, напичканным самыми современными системами охраны, и обнесенным вместе с изрядным куском земли высокой стеной. Я, Русанка, и приставленная к нам охрана - Сундстрим, Клейхилс, Литке, Труввелер, они дежурили посменно. Командовал ими Поль Посье - жилистый седоватый человек с постным незапоминающимся лицом и тусклыми сонными глазами, единственной особой приметой которого был разве что поясная кобура со старинным револьвером "Манюра МР-73 Спорт". Нетипичное оружие для человека старающегося быть невзрачным, - у всех нас есть свои маленькие слабости.
Все было согласно договоренности. Амос вывез нас в безопасное место, чтобы я мог спокойно копаться в себе и искать путь. И мы и охрана сменили одежду на цивильные наряды, не вызывающие вопросов, даже если кто-то неведомым образом углядит нас в частном огороженном поместье. Сам Амос пока остался в Питере, нести свою обыденную скучную службу крупной корпоративной сошки. Чем позже он сорвется с места, тем дольше сможет использовать в наших интересах корпоративный ресурс.
- Значит все в порядке, - уточнил я.
- Все спокойно медвежонок. И только я неприкаянно брожу по дому, и не могу уснуть.
- Почему?
- Потому что я соскучилась по твоим поцелуям. - Сообщила Русанка.
- Чего-о? - Отвесил челюсть я. - По каким-таким поцелуям?!
- По жарким, медвежонок.
Сказав это, Русанка чрезвычайно ловко ввинтилась под мое одеяло и прижалась ко мне горячим телом. У меня появилась мысль, что я видимо не до конца проснулся. Или вообще не проснулся, да. Я, надо признаться, бывало думал о Русанке. В том смысле что о Русанке и обо мне... Но в этих теоретических выкладках все происходило как-то не так. Это мне, как мужчине полагалось, знаете ли, проявлять активность. И потому я маленько растерялся.
- Русанка, ты это...
- Молчи дурень, - прошептала она мне в самое ухо. - Это для конспирации. Надо поговорить. Вдруг в доме "прослушка".
А, - это конечно все объясняло.
Но я испытал острый укол разочарования.
- Не дыши мне в ухо. - Буркнул я. - щекотно. Ну, говори давай.
- Ты доверяешь Амосу, Мишук? - Шёпотом спросила Русанка.
- Нет конечно. - Признался я. - Но на безрыбье... Его старость - правда. И он похоже, действительно боится смерти. Вместе с ним у меня есть уникальный шанс сделать то, что не смог дед. А у тебя выполнить приказ старейшей. Если Амос и захочет нас слить, - то только после того как найдет гробницу.
- И что если так? Их много, а нас всего двое.
- Если так, - есть у меня один козырь.
- Какой?
- Пока не скажу... А Амос нам сейчас нужен. Он дает нам укрытие и время, чтобы найти гробницу.
- А ты сможешь найти?
- Ну, один раз я это сделал.
- Тогда у тебя был дед.
- Тогда я был у деда.
- Значит?
- Значит пока не дергайся, и держи ушки на макушке. - Распорядился я.
- Как скажешь... Медвежонок, а где это у тебя руки?
- Это для конспирации, - Объяснил я.
- Ты... что делаешь?
- ...В шею тебя целую.
- Засос же поставишь...
Иногда единственный способ заставить замолчать женщину - это поцеловать. Поэтому с шеи я переместился к губам. Руки же мои, говоря привычным мне военным языком, совершали в этот момент глубокие фланговые охваты, с выходом на оперативный простор в тылу противника.
Русанка была свежей, как родник. Гибкой, как змея. Горячей и влажной, как Мать-Земля. А я, рядом с ней, вместе с ней, был как Отец-Небо. Мы соединялись таинстве ритуала, предписанного людям богами от начала времен. И таково уж было таинство этого ритуала... Конспирация - латинское слово. Буквально означает "Содушие", единение душ. Наверное только поэтому, когда Русанка прошептала, или прокричала, я точно не смог бы сказать:
- Имя. Скажи мне свое. Настоящее!
Я прошептал и прокричал:
- Боян...
Проболтался.
А потом, после, она тихонько хихикала, и говорила:
- Что медвежонок, вырос у тебя кран? Помнишь, тогда в детстве? Я же говорила, что так будет. Выболтал ты мне свое имя. Теперь у меня над тобой полная власть.
- Скажи мне и ты свое. -
- С чего это?
- Я же тебе сказал.
- А я тебе не скажу. Никогда-никогда не скажу. Это, медвежонок, тайна.
Это было обидно, что я проболтался, а она нет. Но говоря это, она гладила меня.
И я несколько утешился.
