— Ну, Ал, последняя.
— Подожди, досчитываю.
— Ты же говорил, что шло благополучно?
— До предпоследнего взрыва. Будь добр, Джек, позвони сейсмологам, как там у них?
— Колебания сошли на нет уже пять минут назад.
— Еще три минуты для верности.
— Хватит, Ал? Включаю?
В последний раз поплыл огонек под картой, на этот раз от ближней скважины в округе Эльдорадо (в знаменитом округе, откуда началась золотая слава Калифорнии). В двадцатый раз миновал город Сакраменто, в двадцатый раз вздрогнули стекла, плеснула вода в аквариуме. Даже рыбки привыкли, чуть шевельнули хвостом.
Мэтью оглянулся, улыбаясь.
— Сегодня я угощаю вас, ребята. Ох, и напьюсь же! И тебя напою, Ал, ледышка ты несчастная.
— Подожди, еще неясно.
— Не будь суеверным, Ал. Или ты боишься сглазить?
Свет коснулся Солано–бис и, отразившись, как от зеркала, двинулся обратно на восток.
Долина голубого домика. Перекресток дорог! Пригороды! Сакраменто!!!
Какой–то гул нарастает за окнами. Грибов привстает, вытягивает шею. Мэтью оборачивается к окну, Торроу снимает наушники. Гул растет, превращается в рев. Толпа за окнами кричит «ура!»
Не было катастрофы, не было, не было! Землетрясение не состоялось, люди отменили его. Стены не рушились, не разрывались провода, пожары не возникали, волны не набегали на берег, не заносили суда на улицы, не уволакивали в океан дома. И на ферме Конолли не упала крыша. Никакой возможности не было спасать Мэри.
Бедный маленький неудачник, бедный Финей Финчли!
ГЛАВА 16
НА МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ РОЗ
Усыпанная цветами Калифорния празднует избавление от ГИБЕЛИ.
СПАСИБО РУССКОМУ УЧЕНОМУ!
Молитвы наши дошли до Бога. ОН отвратил беду от земли ОБЕТОВАННОЙ
ДЕВЯТЬ ученых из Беркли заявили:
«Преодолевая ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ ошибки Грибова, американская техника добилась блистательной победы над землетрясением».
СОВМЕСТНАЯ советско–американская экспедиция на ЛУНУ
Из американских газет за, декабрь 19… года.
Победа над землетрясением была главной: сенсацией, темой номер один всех американских газет в ноябре и декабре. Не было газеты, где бы Грибов не встречал бледного человека в очках, иногда похожего на него, чаще совсем не похожего, ретушированного по вкусу местного художника. Грибов вычитывал о своей жизни сотни подробностей, большей частью выдуманных. Он узнал, что в детстве проявлял гениальность, в шестилетнем возрасте самостоятельно открыл дифференциальное исчисление, что он женился на дикой женщине по имени Тассья, которая до свадьбы ни разу не мылась и не причесывалась, что трижды в день он впрыскивает себе в вену секретное русское снадобье «талантин», без которого, конечно, никогда бы не обогнать Америку. Как ни странно, глупости запоминались лучше, чем слова разумные и спокойные.
Дружелюбные газеты — большинство — писали, что победа Мэтью и Грибова лишний раз наглядно показывает, каких успехов может добиться человечество при товарищеской работе, при взаимопомощи разных народов. Газеты недружелюбные намекали, что успеха никакого нет. Вот если бы Грибов вызвал землетрясение, тогда он продемонстрировал бы свою силу, а несостоявшаяся катастрофа служить доказательством силы не может. «Мы же не знаем, должна была она состояться или нет», — твердили упрямые недоброжелатели.
На страницах газет Грибов стоял рядом с Мэтью, делил с ним почести и обидные намеки. Но потом ему пришлось принимать почести и уколы одному. Мэтью занялся своими губернаторскими делами, а Грибов отправился в почетное путешествие по всем штатам — от улыбчивой Калифорнии к лесистому Мэну, оттуда в тропическую Флориду и наискось — в суровую Монтану.
Утро Грибов встречал обычно на бетонном поле. Белая труба на колесах — скоростной самолет — поджидала его. Час–два в воздухе. Салон с покатыми стенами. Стюардесса с восторженной служебной улыбкой раздает конфетки против тошноты. Снаружи, за круглым окошком, синее небо, ватные облака, в просветах что–то сиренево–клетчатое.
Потом другой город. В нем тоже бетонное поле, подстриженная травка вокруг, белое здание аэровокзала, разукрашенное рекламами.
Машина доставляет Грибова в гостиницу. Стандартный номер люкс, кнопки кондиционирования, ванна, мохнатая простыня. Не успеешь надеть галстук, номер уже заполнен корреспондентами, вежливыми и наглыми, напористыми или растерянно–жалкими:
— Мистер Грибов, разрешите спросить. Один вопросик…
И Грибов не отказывает. В развязном шуме чудятся ему голоса нищих у церковного входа:
— Подайте несчастному. Одно интервью на бедность…
Вопросы, в общем, однообразны. Спрашивают, как понравилась Америка, что больше всего понравилось, нравятся ли Грибову американские дороги, дома, женщины, нравятся ли консервы и прохладительные напитки, правда ли, что он женат на дикарке, и какую страну собирается спасать от землетрясения. Но, отвечая, надо держаться настороже. Время от времени кто–нибудь пробует спровоцировать. А не скажете ли вы, мистер Грибов, нечаянно, что–либо, что можно повернуть против коммунизма?
Машина уже ждет у отеля, Грибова везут показывать достопримечательности (небоскреб, водопад, парк, статую, башню, мост). Обычно водопады и статуи густо заставлены рекламами и засижены корреспондентами («Мистер Грибов, один вопросик, только один…»). Потом бывает торжественное заседание. Сидя в президиуме, Грибов часа два слушает похвалы в свой адрес. Ораторы говорят о величии человеческого духа, породившего Архимеда, Ньютона, Галилея и Эйнштейна, и называют Грибова русским Эдисоном или современным Прометеем. Именуют самым отважным из ученых и самым ученым из отважных. Удивляются стойкости и выдержке. Воспевают прозорливость. И в конце просят выступить, рассказать, как вдохновение озаряет его.
Грибов пытается объяснить истину. Говорит, что открытие похоже на эстафету — из рук, в руки, из рук в руки. Открытие похоже также на лестницу, где каждый быстро поднимается по ступеням, уложенным предшественниками, а сам тратит всю жизнь, чтобы добавить еще одну ступень. Он вспоминает изобретателей телевидения, конструкторов подводного телевидения и Алешу Ходорова, соединившего подводное телевидение с программным танком. Говорит о методичном Сошине, поэте таежных троп, который добился, чтобы просвечивание подводное превратили в подземное. И о безрассудном Викторе, предсказавшем извержение при помощи подземного просвечивания. И о вдумчивом неторопливом Дмитриевском, которого вдохновил подвиг Виктора, заставил заняться предсказаниями землетрясений. О трех тысячах ученых–сейсмологах, с Голицына начиная, распознавших природу землетрясений; опираясь на их труды, можно было создать методику прогнозов. Говорит о тысячах наблюдателей и вычислителей, копивших опыт, благодаря которому он, Грибов, за одну ночь сумел предсказать калифорнийское землетрясение. Так же подробно приходится рассказывать историю бурения, вплоть до Мэтью с его жидким металлом и историю атомной энергетики. И заключить: «Я сам сделал последний шаг — предложил соединить подземные прогнозы, атомную энергию и сверхглубокое бурение. Я как мальчик, взобравшийся на небоскреб. Мне нетрудно дотянуться до облака потому что этот небоскреб построен до меня».
