Пошарив по полу, он нашел едва заметную щель и вставил в нее зубило. Уступая могучим рукам тошинца, крышка люка заскрежетала и откинулась в сторону. Пров лег на живот и выглянул наружу.
– Никого нет, – доложил он. – Котельщики пока еще не вернулись с обеда.
Пров ухватился за край люка и мягко спрыгнул вниз. Гарун последовал за ним. Тошинец обежал вокруг гудящего котла, размерами превышающего железнодорожную цистерну, прополз под переплетением горячих труб и оказался возле железной лестницы. Поднявшись по ступенькам, они попали в коридор. Пров подошел к дощатой двери. В скобах вместо замка торчал болт с гайкой.
– Это пожарный выход во двор, – он взялся за гайку. – Котельщики обедают под навесом.
Пров отвинтил гайку и осторожно вытащил болт.
– Все чисто, – доложил он, выглянув наружу. – Теперь – до канавы. Если дождя ночью не было, земля сухая. Тогда ползти легче. Ну, с Богом! – пригнувшись, он бегом добрался до полоски травы и сразу исчез, как провалился.
Дно канавы оказалось не таким сухим, но Савва показал, как можно быстро передвигаться на четвереньках, опираясь на два молотка. Приняв позу шимпанзе на прогулке, беглецы заковыляли по дну канавы. Гарун старался не отставать от кузнеца, волосатая спина которого не уступала торсу гориллы. Через минуту траншея повернула налево. Пров остановился. Встав на колени, он осторожно раздвинул траву.
– Здесь канава заворачивает, – доложил тошинец. – Нам нужно прямо. Станция недалеко. Окна раскрыты. Придется ползти.
– Лучше двигаться к правому крылу, – сказал Гарун. – Там лестница сразу в подвал.
– Слушать Гаруна, – приказал Кари. – В окна не заглядывать, не лезть. Там всюду электричество. Можно угодить под напряжение. Предлагаю сначала разведать дорогу. Пров и Гарун, вы – впереди. Мы прикрываем и ждем сигнала. Сигнал – стрекот сороки. Вопросы есть? Вопросов нет. Гарун, вперед!
Гарун подпрыгнул и перевалился через край канавы. Пров пополз следом. Добравшись до подстанции, они повернули направо и бесшумно двинулись вдоль стены, пригибаясь под раскрытыми настежь по случаю жары окнами. Тошинец дополз до конца стены. Приподнявшись на руках, он заглянул в угловое окно. Показав Гаруну два пальца, Пров презрительно оттопырил губу и повернул большой палец вниз. Мысленно согласившись, что два рамца для них не помеха, Гарун поднял сжатый кулак. Пров приложил ладони к губам и коротко стрекотнул сорокой.
За углом хлопнула дверь. На крыльце послышались тяжелые шаги. Пров предупреждающе поднял палец и прижался к стене. Гарун спрятался за дерево. Оглянувшись, он заметил Кари, который полз, раздвигая головой траву. Гарун щелкнул пальцами. Кари замер.
– Влас, ну только не с крыльца, чистое дело! – взмолился чей-то ломающийся басок. – Что за привычка, после пива? Зайди за угол, чистое дело, и отливай, сколь хочешь.
– Какие нежности, Ромочка! – пророкотал в ответ нахальный баритон. – Ладно, послушаю тебя на этот раз. Скоро сам Корней заявится с проверкой. Эй, а ведь подвальная дверь все еще на замке. Сбегай, открой для него, а?
– Щас открою, – пообещал Ромочка. – Даже маслом смажу. Только ты, чистое дело, давай не с крыльца.
Хлопнула дверь. Из-за угла вышел пузатый Влас. Расстегивая на ходу штаны, он направился к дереву. Почувствовав что-то неладное, Влас поднял глаза и увидел перед собой угрюмого Гаруна с двумя зубилами в руках. Рамец побледнел и поднял руки вверх. Штаны скользнули на землю, из-под подола рубахи брызнула светлая струйка. Гарун качнул головой влево. Влас с готовностью кивнул. В это время отделившийся от стены тушинец с размаху ударил его молотком в висок. Брызнула кровь. Рамец с пробитой головой повалился на траву. Поморщившись, Гарун отступил от растекающейся из-под мертвого тела лужи.
– Это всего лишь рамец, – пробормотал Пров, истолковав по-своему реакцию новичка.
Гарун не ответил. Сзади зашуршала трава. Кари скользнул в тень, помогая подняться Зое. Последним приполз Савва.
– Сколько их внутри? – спросил Кари, вытаскивая молоток.
– Остался один, – доложил Гарун. – Он в подвале. Сейчас удобный момент. Я – впереди. Пров и Савва, за мной!
Гарун открыл дверь и сбежал по ступенькам в подвал. Впереди лязгнуло железо. В конце коридора кто-то чертыхнулся. Звякнуло стекло. Выглянув из-за угла, Гарун увидел юного рамца возле железной двери в подземный переход. Ничего не замечая, рамец сосредоточенно лил на дверные петли масло из стеклянной бутыли. Гарун бесшумно подкрался к Роману и осторожно тронул его за плечо. Вздрогнув всем телом, юноша выронил бутыль, которая упала на каменный пол и разбилась.
– Тихо, Рома! – Гарун схватил парня за шиворот. – Жить будешь, если ответишь на мои вопросы. Говори, кто есть в переходе?
Рома затряс головой, испуганно косясь на обступивших чумазых людей.
– Никого, – прохрипел он. – Только Влас во двор вышел. Он скоро вернется.
– Он уже не вернется, – нахмурился Гарун. – Открывай дверь и даже думать не моги бежать.
– Что это мы с ним цацкаемся? – вмешался Пров. – Пристукнуть и дело с концом.
– Посмотрим на его поведение, – сказал Гарун. – Ну, живо!
Дрожа от страха, Рома отодвинул засов. Беглецы вошли в длинный коридор, освещенный тусклой электрической лампочкой. Кари захлопнул дверь и заклинил изнутри зубилом. Гарун схватил рамца за рукав и быстро пошел вперед. В конце перехода их ждала стальная решетка, за которой виднелись уходящие вверх ступени широкой лестницы.
– Мы уже в подвале учебного корпуса, – определился Гарун. – Рома! Давай ключ от решетки.
– Ключа нету у меня, – задрожал юноша. – Он есть у Корнея, начальника охраны. Его люди сидят на всех этажах.
– Я говорил, что толку от рамца не будет, – замахнулся Пров.
– Погоди, – остановил Кари.
Надорвав карман видавшего виды комбинезона, русич вытащил длинную стальную булавку. Согнув жало крючком, он вставил ее в замочную скважину и легко открыл замок.
– На четвертый этаж, – сказал Гарун. – Кафедра там.
Поднявшись на площадку, он выглянул в коридор. Возле двери кабинета с потускневшей бронзовой рамкой, развалившись в кожаном кресле, дремал усатый рамец. Под креслом стоял пустой кувшин из-под пива, недвусмысленно указывая на причину внезапной сонливости охранника.
Гарун подкрался к охраннику и ударил его ребром ладони по шее. Удивленно хрюкнув, рамец свалился с кресла и растянулся на полу. Гарун подошел к двери и остановился перед бронзовой рамкой, в которой торчал кусок выцветшего картона с надписью:
И. О. ЗАВ. КАФЕДРОЙ ТЕОРФИЗИКИ
ДОЦЕНТ Г. И. АЛМАЗОВ
Чуть пониже кто-то приписал от руки:
Раньше ездил на верблюде,
А теперь сидит в «ауди».
Гарун толкнул дверь и вошел в кабинет. Он увидел длинный зеленый стол для совещаний, профессорское кресло с высокой черной спинкой, книжный шкаф, отделанный белым пластиком, гнутые стулья с жесткими сиденьями. Вся мебель была чужой и незнакомой. Старательно загнанная в подсознание тоска по утраченному прошлому внезапно распрямилась стальной пружиной и вырвалась наружу. Его охватило желание закричать, схватить топор, сокрушить всю эту стильную итальянскую мебель и бежать, бежать куда глаза глядят, потом рухнуть, забыться, заснуть. Пошатнувшись, он опустился на стул с гнутыми ножками. Русич деликатно кашлянул. Гарун, покачав головой, указал на портрет Пуанкаре, криво висевший на стене. Кари подошел к портрету и поправил его. Из-под рамы выпала пачка пожелтевших листов, оклеенных бумажной лентой. Кари поднял бумаги и подал Гаруну. Узнав свою подпись, Алмазов сорвал бандероль.
