Потом первый этап процесса завершался. Следовал перезапрос. Получив от Щюро подтверждение, пластиковый детонатор продолжал изменять форму и замыкал соответствующую электрическую цепь.
Все просто. Никаких компьютеров, никакой нейроники, никаких внешних источников питания. Обычная молекулярная механика.
Так завершался второй этап активации цепи самоуничтожения.
Ну а после второго наступал третий, заключительный. Самый важный и самый интересный.
Снизу, из-под пола, раздался приглушенный гул сервоприводов. На полу командного пункта появились узкие серпообразные щели. И они расширялись.
– Что за черт? – спросил Августин, прекрасно понимая, что сейчас начинается то самое «важное», на которое туманно намекал Щюро доверчивому англичанину.
Его вопрос был понятен даже Мэрдоку.
– Я не знаю, что происходит, но я знаю, что пора сматываться. Так или иначе, вам лучше перебраться к нам.
Действительно, расширяющиеся щели намечали что-то вроде лепестковой диафрагмы, которая, занимая центр командного пункта, не захватывала его края у двух входов.
– Что там у вас творится? – некстати спросила Ксюша, которая отходила налить себе шампанского и только теперь вернулась к вифону.
– Понятия не имею. Могу сказать только, что сеанс связи окончен, – Августин, которому было не до любезностей, шипя от боли приподнялся и при помощи Хотоя поковылял в направлении Мэрдока, Щюро и прочих.
Щели теперь были шириной в полметра. Сквозь них сочилось мутно-голубое сияние.
– Сэр Мэрдок, дайте мне, будьте добры, пистолет, – попросил Августин, недобро косясь на Щюро.
– Не надо. – Хотой сопроводил свои слова предостерегающим жестом.
Президент компании ВИН Венедикт Щюро расхохотался.
– Хочешь знать, что творится?! И для этого ты хочешь ткнуть мне в рожу паршивой «Береттой»? – Щюро посмотрел на Августина, глаза его были мертвы. Это было по-настоящему страшно – заливистый смех человека с мертвыми глазами. – А просто спрашивать ты уже разучился, щенок?
Сияние между щелями нарастало. Массивное кресло, на котором еще час назад сидел Мак-Интайр, провалилось в бездну Уровня Реактора.
Августин изо всех сил ударил Щюро. Кулаком. В рожу.
– Хорошо, – процедил Августин сквозь плотно сжатые зубы. – Хорошо. Я просто спрашиваю: «Что происходит, дорогой?»
По подбородку Щюро из разбитого и, кажется, сломанного Августином носа струилась кровь, но он продолжал улыбаться:
– Отвечаю. Только что пришла в действие система полной самоликвидации Главного Корпуса. Сейчас раскрывается верхняя диафрагма защитного свинцово-иридиевого экрана и, одновременно с этим, керамический кокон реактора. Через девять, пардон, восемь с половиной минут реактор выйдет на сверхкритический режим, по кольцевому магнитному полю пройдет быстрая, очень быстрая судорога, и плазменный жгут сделает с Главным Корпусом то же самое, что полковник Тиббетс сделал когда-то с Хиросимой. Только мой фейерверк будет ярче.
Когда Щюро замолчал, диафрагма была уже раскрыта полностью. В двух шагах от них лежала бездна, залитая ослепительным светом.
– Как ты рассчитываешь спастись? – спросил у Щюро Августин тоном опытного чекиста.
– Вообще-то тут был сверхскоростной лифт… И были в нем отличные капсулы, которые подавались в него из круглой обоймы, как пульки в револьвер…
Щюро говорил медленно. Щюро интриговал. Щюро издевался над своими победителями.
– …И ваш ирландский друг, – Щюро кивнул Мэрдоку, – очень ловко воспользовался одной из них, чтобы уволочься отсюда подальше, бросив вас подыхать в моем обществе… Но все хорошее быстро кончается. Желающие могут идти пешком.
На Уровне Реактора что-то происходило. Казалось, внизу готова родиться сверхновая. По лбу Августина градом струился пот.
– Как остановить самоликвидацию? – Он знал ответ наперед, но все-таки спросил.
– Ну, если ты меня очень об этом попросишь… Если ты меня чем-нибудь задобришь… Я, конечно, могу ради былой дружбы с твоим отцом… Застрели этого якута, он мне очень не нравится, и тогда поговорим как мужчина с…
Железная рука Хотоя перехватила кулак Августина у самого подбородка Щюро.
– Есть путь и есть метод нейтрализовать реактор, – сказал Хотой по-английски. Мэрдок, услышавший хоть что-то родное после непонятных, но зловещих монологов московского гангстера номер один, навострил уши.
– Сэр, – это было адресовано Мэрдоку, – ситуация полностью под контролем. Вы честно выполнили свой долг солдата. Я прошу вас и ваших людей оставить нас наедине с преступником.
Мэрдок уже почти не сомневался в том, что узкоглазый монгол (ну откуда ему было знать, что Хотой – якут по обеим линиям до двадцатого колена?) и раненый молодой человек с синими кругами вокруг наполненных яростью байроновских глаз – московские гангстеры с номерами, соответственно, «два» и «три».
И уж подавно Мэрдок не сомневался в трех других прописных истинах: а) бежать гангстерам будет некуда, кроме как на ту лестницу, по которой он привел сюда Щюро; б) что бы ни произошло, восемь автоматических винтовок М-27 сильнее трех полусумасшедших уголовников; в) мертвые должны сами хоронить своих мертвецов, а гангстеры – сами убирать своих проштрафившихся коллег.
Мэрдок молча кивнул. Он и его люди вышли. Мэрдок снял с плеча М-27, сменил магазин и, устало привалившись спиной к стене, взял под прицел бесшумно затворившиеся двери. Его люди сделали то же самое.
13
До конца оставалось полторы минуты. Среди трех мужчин, оставшихся на командном пункте, страха не испытывал только один. Директор компании ВИН Венедикт Щюро.
Августин Депп боялся смерти. Хотой боялся, что ошибся в Августине Деппе. С того момента, как они побывали в хранилище, Августин менялся быстро и необратимо.
Совсем немного – и карма молодого берсерка надломится. Августин окончательно станет Демоном-Воителем. Он уцелеет в плазменном смерче. Уцелеет лишь для того, чтобы повторить страшный путь Щюро. Повторить без ошибок.
– Августин, – Хотой продолжал говорить на английском, – достань алмаз.
Августин чувствовал, что с его памятью происходит что-то не то. Какой алмаз? Он молча поднял на Хотоя тяжелый взгляд.
– У тебя, в кармане нательного пояса.
Августин забыл, как Хотой передал ему еще в хранилище предусмотрительно прихваченный пояс. И начисто забыл, как он надел этот пояс под рубаху и что он положил в него.
Худшие предположения Хотоя сбывались. Он как можно более непринужденно похлопал по животу Августина и сказал: «Здесь».
В этот момент в мозгу Щюро черной змеей мелькнул недвусмысленный приказ сбросить Хотоя вниз. Но прежде, чем этот приказ снизошел по центральному нервному столу к мышцам ног, Щюро обнаружил себя сидящим на полу и орущим от невыносимой боли в лодыжке.
