Мы одолели больше, чем я рассчитывал. Движение на дороге почти вымерло. Возможно, люди боялись передвигаться. Саймон полез за канистрой, и я поинтересовался, что из съестного он захватил с собой.
— Вон, в коробке. Что на кухне нашёл.
В картонной коробке, зажатой в багажнике канистрами и упаковками с медицинского склада, за раскатившимися по дну бутылками минеральной воды, оказались три коробки сухих завтраков — кукурузно-пшеничных колечек «Cheerios», две жестянки говяжьей тушёнки и бутылка диетической пепси.
— Ради бога, Саймон, ты что?
Саймон вздрогнул, и я понял, что оскорбил его религиозное чувство упоминанием Господа всуе.
— Больше там ничего и не было.
Ни мисок, ни ложек. Но есть мне хотелось не меньше, чем спать. Я решил охладить двигатель, мы опустили оконные стёкла и сели в тени машины. Вместо чашек использовали отрезанные донышки пластиковых бутылок из-под воды, размочили в них колечки тепловатой водой. Получившаяся гуща видом и вкусом напоминала сопли, однако голод заставил проглотить её без остатка.
Я проинструктировал Саймона относительно следующего участка дороги, напомнил, чтобы он включил кондиционер, как только двинет машину, велел будить в случае неясностей и неожиданностей и занялся Дианой.
Внутривенное и антибиотики оказали некоторое действие, она открыла глаза и произнесла:
— Тайлер…
Я помог ей напиться, заставил проглотить несколько ложек нашей питательной бурды, но много она не осилила, очень скоро сжала губы и попыталась отвернуться. Глаза её угасли, кожа на впалых щеках посерела.
— Потерпи ещё немного, Диана.
Я зафиксировал капельницу, помог Диане подняться и подвинуться к боковому краю сиденья, стащил с неё трусы, и она испустила за дверцу какое-то количество рыжевато-коричневой мочи. Затем я её, как сумел, протёр, заменил её заношенные трусики свежими из своего чемодана.
Снова устроив её на сиденье, я расстелил одеяло на полу между передним и задним сиденьями, чтобы улечься, не мешая Диане. Саймон лишь слега вздремнул во время поездки, ему, должно быть, хотелось спать немногим меньше моего, однако его висок братец Аарон не массировал ружейным прикладом. Голова моя гудела пустым котлом войсковой кухни, прикосновений к виску я избегал.
Саймон наблюдал за моими стараниями с расстояния в несколько ярдов, мрачный — возможно, ревновал. Когда я его позвал, он отвернулся, тоскливо глянул в солёную пустыню, как будто заглянув в небытие, и лишь потом подошёл. С подавленным видом он влез за руль и упёрся взглядом в приборную доску.
Я втиснулся в приготовленную щель. Диана, казалось, потеряла сознание, но прежде, чем заснуть, я ощутил слабое пожатие её руки.
* * *
Проснулся я уже ночью. Саймон остановил машину, чтобы поменяться местами.
Я вылез наружу, потянулся. Голова гудела, позвоночник искривился в горб девяностолетнего старца, но я всё же чувствовал себя бодрее, чем Саймон, который мгновенно заснул, как только забрался в спальную нишу за передним сиденьем.
Где мы оказались, я не имел представления, соображал лишь, что где-то на «Интерстейт-40», что едем на восток, что местность уже не столь иссохшая, по обе стороны дороги тянулись, сколько хватало взгляда, освещённые алым лунным светом орошаемые поля. Я проверил Диану. Она спала сравнительно спокойно, дыхание улучшилось, и я на несколько минут оставил распахнутыми все двери, чтобы проветрить салон, выветрить запахи болезни, крови и бензина. Потом влез на переднее сиденье, за баранку.
Звёзд на небо высыпало немного, распознать их я даже и не пытался. Подумал о Марсе. Всё ли он ещё под оболочкой, или тоже оголился, как и Земля? Но где его искать, я не знал, да и всё равно бы не узнал его. А вот загадочную линию, замеченную Саймоном в Аризоне, ту, которую я принял за след самолёта, не мог не заметить. Она расположилась в небе более по-хозяйски, разрослась в овал, напоминая уже не С, а О.
Небо, на которое я глядел, прожило три миллиарда лет с того момента, как я видел его перед исчезловением, на лужайке перед «большим домом». Чего только оно ни таило в своей бездне…
Двинув машину, я сразу включил приёмник. Цифрового ничего не поймал, но на FM обнаружил местную станцию, из тех, что почти всё время дуют музычку кантри да долдонят о христианских добродетелях. На этот раз мне попалась на диво разговорчивая радиоточка, и до того, как сигнал её исчез в шумах, я узнал много нового.
Прежде всего, узнал, что не зря мы избегали больших городов, враз превратившихся в зоны бедствия. Причём не из-за грабежей и насилия — таких случаев оказалось на диво мало, — а из-за коллапса инфраструктуры. Кошмарное солнце выглядело настолько похожим на то, которое предсказывалось авторами апокалиптических прогнозов, что большинство населения просто осталось дома, чтобы умереть тихо-мирно, семейно-келейно. Центры городов опустели, там патрулировала полиция, ждали вызовов пожарные да критически неукомплектованные штатом больницы. Не так уж много народу решилось ускорить события с помощью пуль да слоновьих доз алкоголя, кокаина, оксиконтина, амфетаминов, но именно эти люди стали причиной множества проблем. Они оставляли включёнными газовые плиты, теряли сознание за рулём, умирая, роняли сигареты. Загоралось ковровое покрытие пола, и некому было позвонить по 911, а во многих случаях некому было бы и ответить на такой звонок. Загорались дома, сгорали до угольков кварталы и районы.
Диктор сообщил, что над Оклахома-сити вздымаются четыре громадных столба дыма, что чикагский Саутсайд выгорел дотла. В каждом из упомянутых в передаче крупных городов бушевали вышедшие из-под контроля крупномасштабные пожары.
Однако ситуация стабилизировалась и даже улучшалась. Стало ясно, что мгновенной смерти опасаться не следует, что жизнь меняется, но пока продолжается, и большинство работников неотложных служб вернулись на свои места. Оборотной стороной этого осознания стало то, что люди вспомнили о необходимости питаться, и следующей проблемой стало разграбление продовольственных магазинов. Власти призывали всех, у кого нет настоятельной необходимости передвигаться, оставаться вне дорог. Это сообщение постоянно повторяли все действующие каналы радио и телевидения, услышал его и я. Возможно, поэтому движение на шоссе протекало гладко. Встречались военные и полицейские патрули, но на нас внимания не обращали. Возможно, из-за моих номеров. Калифорния, как и большинство других штатов, после первого проявления мерцания ввела наклейки к номерам врачей.
Контроль на дорогах, впрочем, оставался пока что эпизодическим. Регулярная армия сохраняла видимость порядка и организованности, несмотря на участившиеся случаи дезертирства, но резерв и национальная гвардия оказались полностью дезорганизованными, что осложняло задачи местной администрации. Участились аварии на электросетях. Большинство электростанций страдали от нехватки персонала. Ходили неподтверждённые слухи, что атомные электростанции Сан-Онофре (Калифорния) и Пикеринг (Канада) чудом избежали катастроф.
