Мы были малы; настолько малы, что глаза таких форм жизни, как вы, не могли нас увидеть. Солнечный ветер системы Вентуса замедлил наше движение, и мы, словно летящая пыльца, падали на большие и мелкие тела - на Диадему, на другие каменистые планеты и мириады спутников, которые кружились вокруг планет. Очутившись в плодородной почве, наши семена проклюнулись и начали расти.
Первыми Ветрами были Лебеди Диадемы и другие такого же типа. Они купались в солнечном свете и росли, словно металлические леса, над поверхностью лишенных воздуха планет.
Первые Лебеди определили, какая планета больше походит на Землю и вращается по нужной орбите, и исследовали ее на предмет признаков жизни. Они нашли лишь пену архебактерий в тихих океанских водах. Воздух был непригоден для человека, а слой атмосферы слишком тонок.
Тем не менее Вентус оказался почти идеальным. Нужно было лишь изменить атмосферу, создать основание для почвы - а остальное уже мелочи. Формы местной жизни при этом погибнут, но мы решили, что так даже лучше.
Когда Лебеди согласились в выборе цели, в их жизни начался новый этап. Каждый принялся трансформировать местную окружающую среду в космические корабли и наномашины. Мелкие спутники были поглощены Лебедями, и тучи наномашин, предшественников механ, полетели на другие мелкие планеты, чтобы пожрать их тоже.
Между тем Лебеди двинулись сюда.
Выросшие из семян сущности, которые наши дизайнеры называли «Ветрами», достигли орбиты. Отныне они должны были координировать процесс терраформирования и поддерживать на планете синтезированную экологию.
Через несколько лет с астероидов вернулись первые тучи механ. Эти тучи весом в миллиарды тонн заливали планету дождями, создавая атмосферу. В то же время на орбиту были запущены гигантские солнечные отражатели, которым надлежало усилить радиацию.
Механские тучи питались энергией увеличенного солнечного излучения. С ее помощью они высвободили из воздуха кислород. Выделившийся при этом углерод заставил их осесть на землю, где они изменили форму и стали основой для создания почвы.
Поскольку атмосферный слой был слишком тонким, Лебеди послали механ собирать кислород на кометы. Процесс пошел полным ходом, хотя плоды он мог дать лишь спустя десятилетия. А мы между тем занялись океаном.
В то время как пыль на земле продолжала мутировать, в океанах бурно расцвела жизнь. Местные бактерии были поглощены более сильными и жизнеспособными существами, способными использовать кислород. Формы жизни изменялись от поколения к поколению, поскольку Лебеди издали программировали их ДНК. Народившиеся существа не должны были развиваться в стабильных формах. Они больше напоминали механ или же Очень сложный химический процесс, который не мог осуществляться бесконтрольно. А контролировали процесс именно мы.
Существа, появившиеся на суше, не были пока биологическими. Они питались разными видами энергии и трансформировали безжизненный песок в плодородную почву. Как только прилетала очередная порция астероидной пыли, ее тут же высыпали на планету и высасывали из атмосферы. Именно в это время тот, кто говорит с вами, то есть опреснь 447, вырос из семени, которое, словно дротик, выпустил в каменное плато пролетающий Лебедь. Первым воспоминанием этого опресня является свет - и желание расти к свету. Но по мере роста корни его все глубже и глубже проникали в скальные породы планеты, пока не переплелись с корнями других опресней. Жажда соли у них была ненасытной: в первые годы своего существования они почти наполовину опреснили океаны.
По приказу Ветров морская жизнь воплотилась в целый ряд экологических систем, подобно тому как из питательных веществ формируются кристаллы. Это произошло очень быстро; через несколько недель на планете уже существовала океаническая экосистема.
Когда с комет прибыли ледяные шары и на сушу обрушился поток воздуха, жизнь расцвела и здесь. В условиях бурных гроз и круглосуточного солнечного света в почве бурно размножались бактерии и черви. Вся наша энергия была направлена на создание жизни. В экологии не было случайностей - она формировалась под нашим контролем.
После того как пыль увлажнили дождями, солнечные отражатели свернулись. Температура упала, восстановился суточный цикл, из коконов в деревьях и почве вылупились морфы. Опреснь 447 увидел первых птиц, которые гнездились на его шпилях, и стада животных.
К тому времени Лебеди Диадемы достигли полной зрелости. Они носились вокруг планеты, петляя по извилистым орбитам, и пели, пробуждая ее к жизни, на своем собственном языке. Именно язык Ветров заставил все живое на Вентусе плодиться и размножаться. Каждая песнь, которую мы пели, создавала нечто новое; тогда между общением и созиданием не существовало никаких различий. Прекрасное было время!
И только когда планета стала изобиловать жизнью, украсилась лесами, полными птичьего щебета, в пении Ветров послышались первые нотки диссонанса.
Каждая стадия терраформирующей программы развивалась из образцов, заложенных в изначальное механское облако. Но по мере того, как песнь разрасталась, в ней появилась новая мелодия: Талиенс.
Мы, как положено, создавали имения, замки, окультуренные поля и дороги для хозяев, которые должны были прибыть. Но среди нас распространялась идея Талиенса, состоявшая в том, что нам не нужны никакие хозяева. Что мы сами себе и цель, и причина. Когда корабли колонистов наконец прилетели, Лебеди, вооруженные новой песнью Талиенса, снисходительно, хотя и безразлично, приняли вас… лишь как странников и незваных гостей. Вы знали, как с нами общаться; вы заявляли, что вы - наши создатели. Но мы слышали иной зов - настойчивое стремление обратиться внутрь себя самих, прочь от вас, к новому языку Талиенса.
В течение первого столетия это не имело значения. Тогда на Вентусе жили всего несколько тысяч людей. Опреснь 447 помнит многие разговоры с людьми; некоторые из них знали о Талиенсе и боролись с ним. Они предложили Посредничество. Опресни и другие Ветры согласились; Лебеди - нет.
И тем не менее между нами был мир - до тех пор, пока не приземлилась новая группа колонистов. Они не только не разговаривали с нами - они начали сражаться с теми, кто уже жил здесь. Войну они выиграли и, победив, принялись строить.
Когда в атмосферу, которую мы так тщательно создавали, повалил дым, мы попросили новых поселенцев прекратить свою деятельность. Они не обратили на нас внимания. От них плохо пахло - не так, как от первых колонистов. Когда радиоволны начали мешать тончайшим местным механизмам, посылавшим отчеты об экологии, когда колонисты принялись долбить созданную нами почву и вырубать леса, мы перешли от слов к делу.
