Слезак глянул на Джанет Раймер и пожал плечами:
— Ну, если вы хотите так…
— Да, — сказала Николь. — Я хочу так. Так мне будет легче. Переправьте их в Бетесду, в медицинский центр, и после всего отпустите. А теперь давайте продолжать. Пригласите следующих исполнителей.
Энпэшник ткнул Иана стволом в спину:
— В коридор!
— Да, — пробормотал Иан, забирая кувшин.
«Ничего не понимаю… — подумал он. — Эта женщина в действительности, не Николь. Хуже того, никакой Николь вообще нет. Есть всего лишь образ, созданный телевидением и другими средствами массовой информации. А за этим образом прячется группа истинных правителей. Корпоративный орган власти. Но кто они и как получили эту власть? И как долго обладают ею? Узнаем ли мы об этом хоть когда-нибудь? Узнать-то осталось не так уж и много. Реальность прячется за иллюзиями, всю жизнь от нас скрывают тайны. Разве они не могут сообщить нам остальное? Вряд ли. Да и какая разница теперь?»
— Прощай! — сказал ему Эл.
— Ч-что? — испугался Иан. — Почему ты так говоришь? Они собираются отпустить нас, не так ли?
— Мы не будем помнить друг друга, — сказал Эл. — Честное слово! Нам не оставят воспоминаний, связанных с покушением. Так что… — Он протянул руку. — Так что прощай, Иан! Все-таки мы выступили в Белом доме, верно? Ты все забудешь, но это не перестанет быть правдой: мы выступили. — Он криво усмехнулся.
— Шагайте! — сказал энпэшник.
Все еще держа в руках кувшины (зачем?), Эл Миллер и Иан Дункан пошли по коридору к выходу, возле которого их ждал черный медицинский фургон.
Был вечер. Иан Дункан обнаружил себя на пустынном перекрестке, замерзший и дрожащий, рядом с остановкой городского общественного транспорта.
«Что я тут делаю? — изумленно спросил он себя и посмотрел на часы: было восемь. — Я должен быть на собрании в честь Дня поминовения, не так ли? Мне нельзя отсутствовать еще раз. Пропустить два собрания подряд — это ужасно. Надо бежать домой».
Родной «Авраам Линкольн», со всеми его башенками и окнами, находился совсем недалеко, и Иан поспешил к нему, дыша глубоко и пытаясь держать хороший темп.
«Надеюсь, собрание еще не закончилось», — подумал он.
Однако окна зала собраний были уже темны.
«Черт побери!» — подумал Иан с отчаянием.
— Собрание в честь Дня поминовения закончилось? — спросил он, когда на входе в здание у него проверяли идентификат.
— Вы слегка напутали, мистер Дункан, — сказал Винс Страйкрок. — День поминовения был вчера. Сегодня — пятница.
«Что-то тут не так», — подумал Иан. Но спорить не стал, просто кивнул и поспешил к лифту.
Едва он вышел из лифта на своем этаже, его окликнули:
— Эй, Дункан!
Это был сосед по имени Корли, которого он едва знал. Поскольку подобная неожиданная встреча могла быть небезопасна, Иан приблизился к нему с осторожностью.
— Что случилось?
— Слушайте меня, — сказал Корли быстро и опасливо. — Вы провалили последний релпол-тест. Вас собираются разбудить завтра в пять или шесть утра и устроить неожиданное тестирование. — Он глянул сначала в один конец коридора, потом в другой. — Изучите конец тысяча девятьсот восьмидесятых, а в частности религиозно-коллективистские движения. Ясно?
— Да, — с благодарностью сказал Иан. — Большое спасибо!.. Может быть, я сумею когда-нибудь и вам… — он осекся, так как Корли нырнул назад, в свою квартиру, и закрыл дверь.
Иан остался один.
«Безусловно, это очень любезно с его стороны, — подумал он, идя по коридору. — Пожалуй, он спасает меня, предупредив об угрозе принудительного выселения».
Очутившись в своей квартире, он устроился поудобнее и обложился всеми имевшимися у него справочниками по политической истории Соединенных Штатов.
«Я буду учиться всю ночь, — решил он. — Потому что я должен справиться с этим тестом. У меня просто нет иного выбора».
Чтобы не заснуть, он включил телевизор и тотчас же ощутил, как от экрана, на котором возникла Первая Леди, заструилось знакомое, милое, сердечное тепло.
— …а музыкальную программу сегодняшнего вечера, — сказала Николь, — открывает квартет саксофонистов, который исполнит темы из опер Вагнера и, в частности, из моей самой любимой, из «Мейстерзингеров». Я полагаю, что мы все получим большую пользу и, конечно же, духовно обогатимся. А после этого, решила я, перед вами снова предстанет ваш давний любимец, всемирно известный виолончелист Генри Леклерк, который исполнит произведения Джерома Керна и Коула Портера.
Она улыбнулась, и Иан Дункан, окруженный армией справочников, улыбнулся ей в ответ.
«Интересно, — подумал он, — каково это, играть в Белом доме? Что это значит — выступать перед Первой Леди? Жаль, что я так и не выучился играть ни на одном музыкальном инструменте. Я не умею ни играть в пьесах, ни писать стихи, ни петь или танцевать… Ничего. Был бы я из музыкальной семьи, если бы отец или мать научили меня…»
Он хмуро нацарапал несколько строк о взлете французской христианско-фашистской партии в 1975 году. Но его словно за уши тянули к телевизору, и, отложив в сторону ручку, он повернулся лицом к экрану.
Николь показывала дельфтскую изразцовую плитку, которую ей удалось отыскать в одной из лавок в Швайнфурте, Германия. Какие у этой плитки прелестные, чистые цвета!.. Иан глаз не сводил с экрана, зачарованный тем, как сильные, изящные пальцы Николь нежно гладили солнечную поверхность обожженной глазури.
— Полюбуйтесь на эту плитку, — говорила Николь своим бесподобным хрипловатым голосом. — Неужели вам бы не хотелось иметь такую вещицу? Разве она не прелестна?
— Прелестна, — прошептал Иан Дункан.
— Сколько из вас хотели бы увидеть ее когда-нибудь еще? — спросила Николь. — Поднимите руки.
Иан с надеждой поднял руку.
— О-о, как вас много! — Лицо Николь расцвело сияющей улыбкой. — Ну что ж, возможно, позже мы еще пройдемся по Белому дому. Вам бы этого хотелось?
— Еще как хотелось бы! — вскричал Иан, подпрыгивая от восторга.
Ему казалось, что она улыбается с экрана только ему и никому больше. И он улыбнулся в ответ. А затем, ощущая гигантскую тяжесть, навалившуюся на душу, вернулся к своим справочникам. Назад, к жестокости бесконечных будней…
Что-то стукнуло в окно его комнаты, послышался тихий голос:
— Иан Дункан, у меня очень мало времени!
Оглянувшись, он увидел в вечернем полумраке парящую в воздухе яйцеобразную конструкцию. Внутри находился какой-то мужчина, энергично машущий руками и продолжающий звать Иана. Яйцо издавало негромкое гудение, его двигатели сбавили мощность, человек ударом ноги открыл люк аппарата и поднялся с сиденья.
