Насчет «заждались» Мэрдок, видимо, понял не совсем. Но, как и всякий светский человек, не стал возражать.
– Позвольте представиться. Стэнли Мэрдок, капитан Девонширского полка. Силы специального назначения Ее Величества королевы Англии. А это мои… – Мэрдок хотел по привычке сказать «подчиненные». Но вышло несколько иначе. – Мои боевые друзья, с которыми я провел чудесный день в этой обители земной юдоли.
Мэрдок обвел стволом «беретты» все пространство вокруг себя.
– Как вы нас нашли? – спросил более чем изумленный Августин.
– Да вот этот господин, который паршиво понимает по-английски, зато полностью отвечает фотографиям московского гангстера номер один, кое-как растолковал нам, что здесь имеет случиться нечто очень важное.
«Старик Щуро явно выжил из ума». Августин в мыслях беззаботно махнул рукой.
– Ну вот и все. Война окончена, – не без легкой грусти сказал он Ксюше, которая продолжала бестелесно присутствовать с ними при посредстве стереовизора. И, понизив голос, добавил: – Если бы ты знала, как я скучал весь сегодняшний день по твоим…
Последнее слово он произнес одними губами.
В этот момент раздался тихий зловещий голос, которому было бы лучше не звучать:
– Война еще не окончена.
Все с неудовольствием посмотрели на Щуро.
«Зря его все-таки этот бравый йомен Ее Величества не пристрелил под предлогом сопротивления. Да еще и раненую руку перебинтовал», – подумал Августин, замечая окровавленную повязку над локтем Щуро.
– Покончить с собой, уничтожить весь мир, – отчетливо и неожиданно громко сказал Щуро.
В ответ из-под потолка раздался квакающий заливистый смех, каким обычно заливаются чертики в «шкатулках со смехом». Отсмеявшись, механизм спросил: «Правда?» И тогда Щуро, веско кивнув, сказал:
– Правда.
Августин и Хотой переглянулись.
Особо важные системы Щуро привык дублировать. Цепь саморазрушения Главного Корпуса относилась к разряду особо важных.
Основным вариантом активизации цепи саморазрушения Главного Корпуса являлась, разумеется, соответствующая процедура в приватной ВР ВИН. Но сейчас она, по существу, умерла, да и доступа к ней Щуро не имел.
Этот случай был в свое время учтен дальновидным Щуро. Поэтому имелся совсем простой прибор, в котором использовался так называемый «пластик слушай-говори». Это был специальный полимер, способный изменять свою форму по сложному, заматрицированному в самой его молекулярной структуре алгоритму.
Пластик приходил в движение от кодовой фразы, то есть от заданной последовательности колебаний воздуха. Фраза «Покончить с собой, уничтожить весь мир», произнесенная тембром голоса Щуро, и создавала ту самую последовательность колебаний. Пластик начинал течь и вибрировать, специальная мембрана – колебаться и производить смех. Это чтобы показать, что система в порядке.
Потом первый этап процесса завершался. Следовал перезапрос. Получив от Щуро подтверждение, пластиковый детонатор продолжал изменять форму и замыкал соответствующую электрическую цепь.
Все просто. Никаких компьютеров, никакой нейроники, никаких источников питания. Обычная молекулярная механика.
Так завершался второй этап активации цепи самоуничтожения.
Ну а после второго наступал третий, заключительный. Самый важный и самый интересный.
Снизу, из-под пола, раздался приглушенный гул сервоприводов. На полу командного пункта появились узкие серпообразные щели. И они расширялись.
– Что за черт? – спросил Августин, прекрасно понимая, что сейчас начинается то самое «важное», на которое туманно намекал Щуро доверчивому англичанину.
Его вопрос был понятен даже Мэрдоку.
– Я не знаю, что происходит, но я знаю, что пора сматываться. Так или иначе, вам лучше перебраться к нам.
Действительно, расширяющиеся щели намечали что-то вроде лепестковой диафрагмы, которая, занимая центр Командного Пункта, не захватывала его края у входов.
– Что там у вас творится? – некстати спросила Ксюша, которая отходила налить себе шампанского и только теперь вернулась к видеофону.
– Понятия не имею. Могу сказать только, что сеанс связи окончен. – Августин, которому было не до любезностей, шипя от боли, приподнялся и при помощи Хотоя поковылял в направлении Мэрдока, жутко скалящегося Щуро и прочих.
Щели теперь были шириной в полметра. Сквозь них можно было видеть мутно-голубое сияние.
– Сэр Мэрдбк, дайте мне, будьте добры, пистолет, – попросил Августин, недобро косясь на Щуро.
– Не надо. – Хотой сопроводил свои слова предостерегающим жестом.
Директор компании ВИН Венедикт Щуро расхохотался.
– Хотите знать, что творится?! И для этого ты хочешь ткнуть мне в рожу паршивой «береттой»? – Щуро посмотрел на Августина, и глаза его были мертвы. Это было по-настоящему страшно – заливистый смех человека с мертвыми глазами. – А просто спрашивать ты уже разучился, щенок?
Сияние между щелями нарастало. Массивное кресло, на котором еще час назад сидел Мак-Интайр, провалилось в бездну Уровня Реактора.
Августин изо всей силы ударил Щуро. Кулаком. В рожу.
– Хорошо, – процедил Августин сквозь плотно сжатые зубы. – Хорошо. Я просто спрашиваю: «Что происходит, дорогой?»
По подбородку Щуро из разбитого и, кажется, сломанного Августином но'са струилась кровь, но он продолжал улыбаться.
– Отвечаю. Только что пришла в действие система полной самоликвидации Главного Корпуса. Сейчас раскрывается верхняя диафрагма защитного свинцово-ири-диевого экрана и, одновременно с этим, керамический кокон реактора. Через девять, пардон, восемь с половиной минут реактор выйдет на сверхкритический режим, по кольцевому магнитному полю пройдет быстрая, очень быстрая судорога, и плазменный жгут сделает с Главным Корпусом то же самое, что полковник Тиббетс сделал когда-то с Хиросимой. Только мой фейерверк будет ярче. v Когда Щуро замолчал, диафрагма была уже раскрыта полностью. В двух шагах от них лежала бездна, залитая ослепительным светом.
– Как ты рассчитываешь спастись? – спросил у Щуро Августин тоном опытного чекиста.
– Вообще-то тут был сверхскоростной лифт… И были в нем отличные капсулы, которые подавались в него из круглой обоймы, как пульки в револьвер…
Щуро говорил медленно. Щуро интриговал. Щуро издевался над своими победителями.
– …И ваш ирландский друг, – Щуро кивнул Мэрдо-ку, – очень ловко воспользовался одной из них, чтобы уволочься отсюда подальше, бросив вас подыхать в моем обществе… Но все хорошее быстро кончается. Желающие могут идти пешком.
