Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

И все-таки армия двигалась вперед без остановок. Ни усталость, ни боль, ни потери не могли сломить тех, кто донес имперские знамена с верховий Хаамандура до границ ледника. Хотя металл остывал так, что от прикосновения к нему на нем оставалась кожа, никто из баромьянцев не расстался с ожерельем мужества — многие подвязывали под него какую-нибудь тряпку и шутили, что, хорошо еще, что его носят на шее, а не на каком-нибудь другом месте. Когда быки останавливались от усталости, крестьянская выносливость рагидьянских пехотинцев позволяла им самим тащить фургоны, пока животные отдыхали. Кончились запасы топлива, никто не знал, где и как добыть его. Солдаты ели свой скудный рацион в сыром виде, делились друг с другом чаем, который как-то ухитрялись приготовить, спали, сбившись в кучи, причем с внешней стороны — по очереди. Зачастую на таких жалких биваках баромьянцы пускались в пляс, размахивая руками и притопывая, а рагидьянцы заводили песни.

«Они дотянут, — подумал Сидир. — Скоро они доберутся до менее суровых место и там придут в себя. Потом они вновь возьмут Арванет в свои руки, накажут по-справедливости предателей и еще до наступления лета устроят победный пир. Но если еще они сначала встретятся с противником, сколько бы того ни было — орда против орды — и очистят землю от этих бродяг, что ж, на следующий год они будут обладать севером, подобно тому, как мужчина обладает женщиной.»

Ему очень хотелось самому поверить в это.

В день Дракона, 17 Ухэба, он встал до рассвета с мыслью, что сегодня будет битва. Вечером он добрался до верхнего изгиба реки и долго наблюдал из леса за берегом реки. Берег казался не таким уж опасным. Рогавикьянцы знали о том, что он здесь, но, если не считать разведчиков, не покидали острова. Крошечные огоньки указывали места, где они располагались. Эти огоньки растянулись на мили вокруг острова вниз по реке. Он прикинул, что численности их силы примерно равны, и что противник, видимо, лелеет дикую надежду использовать Горн Нез в качестве крепости, при необходимости подтягивая подкрепления с тыла.

— А пока, — сообщил полковник Девелкэй Сидиру, — они очистили лед от снега. Теперь у нас есть очищенная дорога по излучине.

Командующий нахмурился:

— Мм-м, не могут же они быть полными идиотами, — сказал он. — Хотя мы очень мало знаем о падении Арванета, — чертовски мало! — но ясно, что северяне играли там не вспомогательную роль. Именно они и взяли Арванет.

— Сэр, кто-то заранее все подготовил, кто-то сказал им, что надо делать и дал волю. И ничего больше.

— Несомненно. Интересно, а этот кто-то до сих пор среди них? Мы будем продвигаться осторожно.

Сидир плохо спал, так было почти каждую ночь после того, как Дония оставила его. А среди ночи его несколько раз поднимала тревога за своих людей. Он стыдился, что лежит в теплой сухой постели, а они — под застывшим на морозе Серебристым Путем. Конечно, так было нужно. Несколько лишних утепленных палаток были бы обузой, их пришлось бы тащить через торосы высотой в гору без какой-либо помощи. А если у Главнокомандующего в бою все будет плыть перед глазами, это приведет к ненужным потерям. И все равно комфорт раздражал его.

Ординарец принес ему кофе и зажег фонарь. Есть перед боем было неразумно. Он оделся — нижнее белье, толстая рубашка, колет, брюки, сапоги, шпоры, доспехи, портупея, копье, меч, латные рукавицы. Выйдя на улицу, он снова почувствовал, как плохо баромьянское снаряжение защищает от холода. Он тяжело втягивал в себя воздух и выдыхал белые клубы пара. Воздух окутывал лицо, словно густая холодная жидкость. Вокруг стояла тишина, только под ногами громко хрустел снег. Верхний лагерь лежал в полумраке, под последними звездами, бледнеющими на западе, а с востока на него накатывался тоскливый рассвет. Деревья были похожи на скелеты, ветки были белыми от инея и жесткими как кость. Сидир стоял на крутом обрыве и все смотрел вниз, на реку. Там виднелись неясные фигуры, в которых, если присмотреться, можно было различить зарядные ящики, орудия, тягловых животных и солдат, присматривающих за всем этим. Издалека доносилось ржание лошадей. Блестели стволы орудий. Сегодня они раскалятся, бросая ядра в живые тела. Почти на милю, до другого берега тянулся сверкающий лед. За ним виднелась, сливаясь вдали с сумраком ночи, покрытая инеем земля.

Нахлынуло одиночество, и это ощущение неприятно поразило его. Зыбкий лунный свет воскрешал воспоминания о прошлом в Хаамандуре — там, под вулканами Зангазенге, жена, женщина его молодости, которую звали Энг, родила ему шестерых детей. Перед ним вставал и Наис с его великолепными дворцами и Надеина, его вторая жена, женщина, которая разделила с ним его зрелые годы… Были ли они вообще когда-нибудь?

Он укротил свое сердце и двинулся меж рядов солдат и офицеров, отдавая приказы, воодушевляя людей на битву.

Солнце поднималось все выше, становилось светлее, чистая белизна снега отливала мягкой голубизной, лед заискрился, словно алмазные или хрустальные россыпи.

Загудели рога, затрещали барабаны, раздались резкие команды — армия выступила.

Сидир был уже готов двинуться вместе с нею, когда к его охране подскакал всадник, перебросился с охранниками несколькими словами, подъехал вплотную к Сидиру и осадил коня.

— Сэр, кажется, они выслали парламентеров.

— Что? — Он растерялся — такого никогда не бывало.

— Их с полдюжины, сэр. Они покинули остров и взбираются на лошадях по склону, у них зеленый флаг, и они направляются прямо к нам. Неприятель не проявляет никакой активности, если не считать дозоров на берегу. С ними нет никого, и у них только ручное оружие.

— Переговорите с ними, — решил Сидир. — Если они действительно хотят переговоров, ведите их сюда.

Следующие полчаса он никак не мог успокоиться — кровь кипела, хоть он и пытался сладить с ней. Он старался не думать о причинах этого беспокойства, пытался чем-нибудь заняться. Его воины двигались быстро, и рядом почти никого не осталось, когда привели рогавикьянцев..

Он сидел в своей палатке, на скамье, заложив ногу за ногу. Полог был откинут, сквозь проем виднелись стволы деревьев, утрамбованный снег, двое верховых караульных; блеснул наконечник копья, мелькнул красный флажок и наконец появились парламентеры. Они ехали на лохматых лошадях, которые шли по снегу намного легче, чем лошади южан, да и похудели меньше. Сами парламентеры были одеты в оленьи шкуры, за плечами развевались накидки с капюшонами. Они осунулись, щеки были тронуты морозом, солнцем и ветром, но на лицах легко читалась гордость. Проезжая мимо охраны, они даже не придержали лошадей.