***
Тут же оказалась вполне исправная взлётно-посадочная полоса, где уже ждал Ли-2, который и доставил нас под Горький, на полосу рядом с коровником в колхозе Луч. Такой вот шлепок, указующий на неуместность нашего появления в зоне боевых действий. Приказ сидеть и никуда не высовываться.
Дома всё обычно. Конец апреля - где-то пашут, где-то сеют, засаживают малиной тот овраг, в котором в будущем расположится дачный кооператив, а по радио передают о тяжёлых боях, что ведут объединённые силы Румынии, Болгарии и Югославии на территории Венгрии. Упоминаются части Войска Польского, но об армии самой Венгрии не сообщают. А ведь там ещё и словаки воюют.
Судя по карте, висящей под козырьком на стенке правления колхоза, Красная Армия уже вышла на предвоенную границу, но о наступательных операциях никаких сведений нет. Правда, кроме Прибалтики, от фашистов очищена и Восточная Пруссия. Странно - в том варианте, который я помню, эту задачу наши решали практически в самом конце войны - очень уж сильная группировка была у фашистов на этой территории, да и укрепления мощные. Потери с обеих сторон упоминались просто огромные. А тут все началось с сообщений об уличных боях! Уж не десантная ли операция была проведена в момент, когда наших ещё не ждали?
Прямо признаюсь, после картинки, открывшейся моему взору в результате краткого посещения Норвегии, вопрос о том, насколько изменились реалии этого мира, занимает меня всё больше и больше. И ведь, что обидно, отсюда, из деревянной избы, расположенной на окраине обычной во многих отношениях деревни ничего толком не видно. Вот не покидает меня ощущение, что товарищ Сталин умышленно маринует нас с Мусенькой подальше от мест, где чувствуется кипение жизни, чтобы выведать нечто такое, о чём ни мне, ни ей, ни за что не догадаться.
Словом, вызов в Москву неожиданностью не был - это затишье на западном направлении сильно меня тревожило. Казалось бы - пора начинать освобождение Польши, а наши почему-то медлят. Только в Норвегии и Венгрии постоянно происходят бои, на мой вкус - местного значения.
- Правительство Швеции обратилось к нам с просьбой поставить для их военно-воздушных сил истребители Ил-1, - сообщил Иосиф Виссарионович, едва мы поздоровались и уселись за стол. За всё тот же стол в комнате для совещаний, где, кроме нас была только стенографистка Наденька.
- Это уже наглость, - отреагировал я. - Понятно же, что самолёты попадут в Германию и будут использованы против бомбардировщиков союзников.
- А что думает товарищ Субботина?
Мусенька смешно наморщила носик и кивнула, показывая взглядом в мою сторону. То есть - она, как я.
- Этой весной американцы и англичане заметно усилили бомбардировки Германии, - с усмешкой прокомментировал нашу пантомиму товарищ Сталин. - Англичане предпочитают работать по ночам, а американцы чаще бомбят при свете дня. А наши Ил-1 хорошо зарекомендовали себя именно против тяжелых бомбардировщиков с сильным оборонительным вооружением.
- Хм, - призадумалась моя сливочная. - Насколько я помню, союзники сильно разрушили много мирных кварталов в крупных городах Германии, но они как-то умудрялись не бомбить заводы, принадлежащие их гражданам, хоть бы те и выпускали нужную Гитлеру военную продукцию.
- А вообще заводы они бомбили? - поинтересовался Иосиф Виссарионович.
- Наверно, - развёл я руками. - Нам когда по телеку живописали про зверские бомбардировки Дрезденской картинной галереи, то про урон, нанесённый германской промышленности, обычно не вспоминали. Или так вспоминали, что это в памяти совсем не откладывалось.
- По телеку? - переспросил Сталин.
- Так мы называли телевизоры вместе со всем телевизионным вещанием. Где-то в шестидесятых годах телевизоры уже были достаточно обычным явлением. Люди любили смотреть фильмы или концерты, а потом развелось много и других интересных передач - учебных, познавательных, развлекательных. Хотя, тон во всём этом задавали американцы, но и мы старались не отставать.
- Итак, про урон, наносимый союзниками фашистской промышленности, вы из прошлого ничего наверняка вспомнить не можете, - подвел черту Иосиф Виссарионович. - Что же - в этот раз они разрушают и важные с военной точки зрения объекты, и жилые кварталы. Хотя, немцы наносят им достаточно серьёзные потери.
- Товарищ Сталин! - не вытерпела Мусенька. - Почему мы не переходим границу Польши. Ведь эта передышка даст немцам возможность собраться с силами и построить серьёзную оборону!
- Мы обратились к правительству Польши, находящемуся сейчас в Лондоне, с предложением принять участие в освобождении их страны, которое планируем начать в самое ближайшее время. Пока продолжаются переговоры, начинать наступление я считаю преждевременным. Зачем нам нужны смерти наших солдат, если достаточно вооружить польских патриотов и снабдить их всем необходимым! Винтовок или снарядов не так уж трудно сделать ещё, а вот вырастить человека и научить его воевать - значительно труднее, - неожиданно повернул разговор Иосиф Виссарионович. - Кроме того нам тоже требуется время для перевооружения танковых частей новой техникой. Оказывается, фашисты приготовили новинки, бороться с которыми тридцатьчетвёркам будет тяжело.
- "Тигр" и "Пантера", - пробормотал я.
- Это условные названия - повернулся ко мне Сталин. - Вы не могли не знать их раньше, но не предупредили о появлении у противника столь серьёзной техники.
- В тонкостях танкостроения я не разбираюсь, а то, что встретившись с КВ и Т-34, фашисты обязательно попытаются обзавестись аналогичными боевыми машинами - очевидно. Наши военспецы и без знаний из будущего способны это предсказать.
- В том-то и дело, что наши специалисты предугадывают, а вы знаете наверняка.
- Не наверняка, - бросилась на мою защиту Мусенька. - Всё сейчас идёт совсем не так, как в прошлом варианте развития истории. Тогда в сорок первом наша авиация испытывала жесточайший голод в самолётах - целые полки безлошадных лётчиков ждали от промышленности тех же истребителей, а заводы по их производству ехали на восток в застревающих на каждом полустанке эшелонах.
В этот момент в комнату вошла Бю. Она была одета не в военную форму, а в обычное ничем не примечательное платье из шерстяной ткани. Улыбнулась нам, кивнула и уселась на стул рядом с Иосифом Виссарионовичем, положив свою руку поверх его. Просто - этакая хозяйка дома. Мы с моей лапушкой больше минуты пучили на неё глаза, пока, наконец, не переварили ставший очевидным факт.
- А что? - обрела, наконец, дар речи моя ненаглядная. - Женатые мужчины вообще живут дольше, потому что за ними есть, кому присмотреть. Вы хоть расписались? - повернулась она к Сталину.
