— Ты считаешь, это легко?
— Я считаю, тот, кто построил один портал, построит и второй — на новом месте. И уж конечно, это будет легче, чем бороться с Макаровым, обладающим собственной Установкой. Когда Установку соберут, ее нужно будет соединить с порталом, и на какое-то время он окажется выключенным. Границы между слоями станут непроницаемы. Мы будем заперты. И если им, — он со значением посмотрел вверх, — все-таки придет в голову нажать эту кнопочку...
— Мы перестанем существовать, — закончил за него Петр.
Константин погладил себя по бокам — не то вытирал потные ладони, не то проверял, жив ли он.
— И еще одна деталь, — скорбно произнес Борис. — Сам факт отключения портала может быть расценен как попытка вторжения. Даже если у них нет наблюдателей, что весьма сомнительно, автоматика все равно получит сигнал. При их мерах безопасности они уничтожат этот слой мгновенно. Я даже не исключаю, что такую возможность они предусмотрели заранее. Иначе слой-тамбур просто не нужен.
— Так и-и... что теперь?.. — проронил Петр. Костя постоял в раздумье и, сорвавшись с места, унесся в конец коридора. Вернулся он минуты через две — похоже, пересказывал услышанное Макарову. Тот, выскочив из дверей, подбежал к Борису и потребовал все повторить. Борис повторил, но уже тезисно, без подробностей. Макаров напряженно молчал, трогая себя за подбородок.
— На каком этапе у нас работы? — осведомился Борис. — Если это не секрет.
— Почему секрет? — буркнул Макаров. — Двери открыты — заходи, гляди. А работы... работы уже в последней фазе.
— Вы как хотите, ребята, а я ухожу, — объявил Борис. — Хозяева Установки могут и не дожидаться, пока мы выключим портал. Они сами нас быстрее выключат. Эти люди не рискуют, у них другой стиль... Было очень приятно, Юра, — обратился он к Макарову. — Все договоренности в силе, встретимся еще...
— Погоди! Ты решил перекинуться?
— А то как же! Куда — не спрашивай, не скажу. Есть у меня одна норка...
— Да зачем мне твои норки?.. Что делать-то?!
— Что хочешь. Ты же у нас начальство. Из твоих орлят все драйвером обеспечены? Могу пособить. Двадцать не потяну, а человек пять — вполне.
— Этого не надо, мы сами.
— Не доверяешь?
— Да хватит тебе! Куда ты от меня денешься-то? Стой... — Макаров сделал несколько торопливых шагов к дверям и крикнул: — Эй, все прекратить! Отставить! Ничего не трогать! Сюда, живо! Так... а что с Установкой?.. — беспомощно спросил он.
— В другой слой ее не протащишь, чертежи — тоже. Но это все, наверно, у орлят в головах сидит?
— Сидит, сидит...
— Ну и прекрасно. Портал тоже?
— Естественно.
— Тогда какие проблемы? Надо было собирать его в другом слое. Тут бы, конечно, без спешки все обмозговать... Спокойно встретимся, поговорим, если ложная тревога — всегда успеем вернуться.
— У вас-то драйвер есть? — спросил Макаров у Петра и Константина.
— Я их заберу, — сказал Борис. — Люду тоже, Виктор — сам.
— Знаю, знаю. Если не получится — вот вам на всякий случай... — Макаров выгреб из кармана горсть двухцветных капсул и раздал каждому по штуке.
Бригада монтажников уже поднялась из зала и выстроилась в коридоре. Люди не суетились и не нервничали, экстренные перебросы были им не в новинку. И еще — они отвыкли бояться за жизнь.
— Эвакуация! — объявил Макаров, и техники одновременно, как в рекламе чудотворных витаминов, приняли по таблетке. — Ну а вы?..
— И мы. Сейчас.
— Нет, так не пойдет. Вот что... глотайте драйвер. При мне.
— Значит, все-таки не веришь, — покачал головой Борис. — Глотайте, ребята. Я надеюсь, это не цианид. — Он проследил за тем, как Петр, Костя и Людмила закидывают в рот капсулы, и повернулся в Макарову.
— Вы с Виктором тоже не тяните, пригодитесь еще, — сказал тот.
Он подержал на ладони пеструю россыпь и, словно таблетки чем-то отличались, выбрал себе одну из сере' дины. Перед тем как положить ее на язык, он снова посмотрел на Бориса, уже с нескрываемой тревогой.
— Ну?.. Вы еще здесь?
— Кто это «мы»? — Борис приобнял за плечи Петра с Константином.
Драйвер действовал быстро и совсем не так, как цикломезотрамин или средство Шибанова. Сознание никто не терял, на пол никто не валился. Люди просто покидали оболочку, оставляя в ней настоящего владельца — свое отражение.
Константин по-девичьи моргнул и потрясенно воззрился на Люду, потом, инстинктивно учуяв лидера, перевел взгляд на Макарова. Потом на Бориса. И, помедлив, на Виктора.
— Что это?.. — спросил Костя. Вернее, хотел спросить. Безвольный рот выдал невнятное, как у пьяной Насти:
«Шта ита?..»
Людмила раскачивалась на носках и, блаженно улыбаясь, тихонько напевала. Кажется, связь с внешним миром она утратила напрочь.
Монтажники забродили в углу, как тараканы в банке, но без всякого возбуждения — видимо, в подобной ситуации они оказались не впервые. Мухин иногда задавался вопросом, что делает его ботаник, когда вдруг находит себя в незнакомом месте. По идее, к этим «временным помутнениям» он должен был давно привыкнуть.
Константин вытаращился на свой автомат и, перекосившись от ужаса, скинул его на пол. Петр тоже удивился оружию, но удивился иначе — с радостью.
— О-па... — пробормотал Виктор и, коротко, без замаха, врезал ему прикладом в лоб. — Петя сейчас делов бы наделал...
Тот упал на колени, пошатался секунды две и, широко раскинув руки, рухнул лицом вниз.
— Все, я пошел, — предупредил Макаров, слизывая с ладони капсулу.
— Мы тоже, — ответил Борис. — Сейчас. Уже идем. Да. Пора...
Он сунул руки в карманы и привалился к стене, наблюдая, как меняются глаза Макарова. Когда перед ним был уже определенно другой человек, Борис вытащил из кармана пистолет и выстрелил ему в голову.
— Выплевывай! — приказал он Людмиле. Она достала из-под языка наполовину растворившуюся капсулу.
— Тебе надо было не балдеть, а ураган здесь устраивать, — заявил Виктор. — Если б Макаров знал Иглу, он бы сразу понял, что ты дурью маешься. Чуть не провалила все.
— Не умею я! Это ты у нас актер. Больших и малых театров! — огрызнулась Люда.
— Будет и ураган... — сказал Борис, нагибаясь за Костиным автоматом.
Никто из бригады воспользоваться оружием не решился. Это все-таки были люди — нормальные люди в нормальном мире. И на убийство они реагировали адекватно: они оцепенели от страха. Поэтому, расстреливая двадцать оболочек, Виктор стыдился и мучился. И ненавидел себя за причастность к тому, что для других — для нормальных — всегда было и навсегда останется где-то там... где угодно, только не здесь, и в итоге нигде. Между. Собственно, этим они все и отличались: знанием. Давно низведенным до бытового уровня, но все-таки Знанием, что твой пугающе огромный мир — это лишь пластинка в бесконечном веере, и путь отсюда, так же как путь сюда, находится не за годами и километрами, а здесь и сейчас, в самом тебе.
