Патриция внимательно слушала, дополняя уже известные сведения тем, на что у нее не хватило времени а Аксисе.
— Почему вы не смогли установить нормальные отношения с джартами?
— О, джарты — это совсем другая история. Вы, конечно, знаете, что мы обнаружили их на Пути, когда впервые соединили его с седьмой камерой.
— Это я слышала, — Патриция вспомнила рассказ бродяги.
— К несчастью, Инженер открыл экспериментальные ворота в родной мир джартов. Время Пути еще не соответствовало нашему собственному времени. Джарты провели около трех столетий в незавершенном Пути, сделав его своим домом, даже научившись открывать грубо сделанные ворота. Когда Путь был присоединен и открыт, они уже были там — примерно такие же, какие и сейчас. Сильные, умные, агрессивные, абсолютно убежденные в том, что их предназначение — заполонить все вселенные. Мы вели с ними жестокую войну и в течение первых десятилетий заставили их отступить. Затем мы открыли намеченные ворота и заполнили первый отрезок Пути — до отметки один экс пять — почвой и воздухом. Все время, пока мы строили Аксис, у нас то и дело возникали с ними стычки, в результате которых мы оттесняли джартов все дальше и дальше, закрывая их ворота. В конце концов они отступили до отметки два экс девять, и мы установили в этом месте барьер. Мы пытались убеждать их, вести переговоры. Они никак не реагировали. Мы знали, что не сможем освободить от них Путь — для этого мы недостаточно сильны.
Патриция присела на нижнюю ступеньку лестницы, ведшей на гребень волнореза.
— Как же мы можем вам помочь?
— Это сложный вопрос, — сказал Толлер. — Лучшая помощь — ваша поддержка. Или — лояльность.
— Вы можете отправиться домой, на Землю, — предложила Патриция. — Такую, какая она есть.
Толлер на мгновение замолчал, ошеломленный неожиданностью идеи.
— Вот именно. — Он сел рядом с ней, и она отодвинулась на несколько сантиметров. — Такую, какая она есть. Лично я, несмотря на самые искренние просьбы сера Лэньера, не вижу никаких причин для возврашения на Землю.
— Вы могли бы помочь оставшимся в живых.
— Патриция, они — вы — стали нами. Я не вижу ничего несправедливого в том, чтобы дать миру возможность исцелиться самому. То, что мы совершили причинно-следственную петлю — что мы можем вернуться в наихудшую точку на нашей исторической линии, — не тот случай, которым стоит воспользоваться. В данный момент это лишь помеха. Ольми объяснил, каким образом мы собираемся изгнать джартов с Пути? По-настоящему?
Патриция покачала головой.
— Это честолюбивый план. Вы слышали слухи о расколе — о том, что Аксис должен разделиться надвое?
Она решила прикинуться ничего не понимающей и снова покачала головой.
— Наша группа, занимавшаяся исследованием потока, обнаружила несколько лет назад, что движение Аксиса может быть ускорено почти до скорости света. Это никак не должно повредить самому городу и доставит лишь минимальные неудобства его жителям…
— Я полагаю, мы все должны об этом услышать, — внезапно решила Патриция, вставая. — Я имею в виду всю нашу группу.
— Они сами могут узнать все, что захотят. Вы подскажете им, когда они вернутся в Аксис — все это легко найти в Памяти Города или спросить у Ольми.
— Почему он не говорил об этом?
— Патриция, наш мир невероятно сложен, и вы, вероятно, знаете это лучше меня. Сомневаюсь, что у Ольми была возможность объяснить вам хотя бы тысячную часть наиболее важных вещей, которые следует о нас знать.
— Хорошо, — сказала Патриция, опускаясь на песок и поворачиваясь к Толлеру. — Я вас слушаю.
— Чтобы достичь этой скорости, потребуется день, движения с ускорением около трехсот же — что очень близко к теоретическому пределу для инерциальных систем и для столь массивного объекта как Аксис, движущийся вдоль потока. Поток находится под сильным напряжением, создавая жесткое излучение и тяжелые частицы… Но в пределах Пути даже скорость в одну треть световой создаст пространственно-временную ударную волну. Мы достигнем этой скорости примерно на отметке один и семь экс девять. Мы пройдем через территории, занятые джартами, разрушая их. Релятивистские искажения в пределах Пути будут невероятно сильны. Сама форма Пути будет меняться по мере нашего движения, и где бы джарты ни открывали ворота, они будут просто стерты из действительности, словно кусок ткани, разглаживаемый утюгом в одной из прачечных вашего мира.
Взгляд Патриции стал отрешенным. Ее разум пытался сейчас воспринять идею релятивистского объекта внутри Пути — и осознать то, что внутри Пути объект, движущийся со скоростью всего лишь в одну треть световой, будет релятивистским.
— Это грандиозный план, вам не кажется?
Она задумчиво кивнула.
— Как далеко вы намерены отправиться?
— Это все еще обсуждается.
— А каковы альтернативы?
— Конференция рассматривает альтернативы даже сейчас — и это продолжается уже более трех недель. Мы считаем, что джарты могут пробиться через наши барьеры за нескольких лет, может быть, месяцев. Они могут прорваться через наши самые дальние ворота — мы, конечно, постараемся закрыть их — и, возможно, к концу десятилетия оттеснят нас обратно на Пушинку. Нам придется эвакуироваться, и, чтобы не дать джартам последовать за нами, нам придется уничтожить Путь. Невероятное бедствие.
— Вы в этом уверены?
Толлер кивнул.
— Мы не можем долго их сдерживать. Они достаточно сильны, и пользуются поддержкой других миров — открывая для них ворота вдоль всего их отрезка Пути.
— Не можете ли вы сделать то же самое?
— Как я уже сказал, они населяют Путь на несколько столетий дольше, чем мы. В некоторых отношениях они лучше знакомы с ним, несмотря на то, что его создали мы.
Толлер ничего не сказал о варианте, упомянутом бродягой — отстрелить Пушинку от конца Пути и «запаять» его, замкнуть. Тогда он продолжит существование независимо от оборудования шестой камеры. Она решила не говорить о подобной возможности.
— Это очень интересно, — сказала она. — Есть о чем подумать.
— Ну что ж, я уверен, что нарушил все правила этикета, Патриция. Я очень рад, что вы меня выслушали. Наше время весьма ограничено, как видите, и вы добавили в уравнение дополнительный член…
— Я в этом уверена, — улыбнулась Патриция. «Возможно, в большей степени, чем вы полагаете…» — Сейчас я хотела бы вернуться назад.
— Конечно. Я вас провожу.
Она улыбнулась еще раз, все еще с отрешенным взглядом. Толлер почти ничего не говорил на обратном пути, и это устраивало Патрицию.
