– Вы, Роберт, стали жертвой новой отрасли – «перспективной медицины». Понимаете, у нас есть процессоры с управлением моторами всех пяти пальцев и с долговечностью почти как у настоящей руки. Но они малость тяжеловаты, а сенсорную систему хорошей никак не назовешь. С другой стороны, просматриваются явные тенденции в технике регенерации нервов и костей. И хотя никто точно не знает, как это будет – и будет ли вообще, – есть шанс, что года через полтора научатся выращивать нормальные руки из того, что у вас осталось. И доктора боятся, что, если ампутировать ваш обрубок под протез, последующее решение выйдет намного дороже. Поэтому вам пока что выдали решение, которое не впечатлило бы даже вашего дедушку.
Роберт кивал и не жаловался. Каждый день он воспринимал этот мертвый груз на плече как епитимью, напоминание о том, как из-за его глупости едва не погибли люди.
Мири все это в упор не желала видеть. «Перспективную медицину» она отвергала с порога как явный идиотизм. А верила она в собственные медицинские решения.
– Значит, так, Роберт, есть три группы. Одна полностью вырастила обезьянью лапу, другая занимается протезированием конечности целиком, но это несерьезная контора, а третья кое-чего достигла в нейрокодировании. И я не сомневаюсь, что твои друзья из «Comms-R-Us» тебя легко вставят в программу испытаний в качестве морской свинки. Как тебе?
Роберт потрогал пластиковый панцирь на остатках руки.
– Знаешь, я думаю, что подписываться на обезьянью лапку слишком рискованно.
– Да нет, тебе обезьянью лапку не приделают. Обезьянья лапка – это… – Она явно полезла в Гугль. – Роберт! Я тебе не про эти старые сказки, я тебе действительно хочу помочь. И более чем когда-либо. Я у тебя в долгу.
Да, сегодня точно подходящий момент выяснить все и до конца.
– Ты мне ничего не должна.
– Слушай, я сама не помню, но Боб мне рассказал, что он видел. Ты поставил руку на пути расплавленного камня. И держал там. – Ее лицо исказилось от воображаемой боли. – Ты меня спас, Роберт.
– Это да, детка, спас. Но проблему создал я. Это я играл со злом.
Или с чем-то очень странным.
– Ты был в отчаянии. Я знала. Только не представляла, насколько далеко все зайдет. Так что эту неразбериху устроили мы оба.
Самое время встать на колени и просить прощения, но сначала надо было сказать, почему его невозможно простить. А сказать это очень нелегко.
– Мири, ты напортачила, пытаясь исправить. А я… это я подставил твою маму так, что она едва не погибла.
Так. Высказал.
Мири сидела тихо-тихо. А потом опустила глаза и сказала, тоже очень тихо:
– Я знаю.
Они оба замерли.
– Тебе сказал Боб?
– Нет, Элис. – Мири подняла глаза. – И еще сказала, что никак не сообразит, как то, что ты сделал, могло ее подкосить. Все в порядке, Роберт.
Она вдруг заплакала. Роберт и впрямь опустился на колени. Внучка обхватила его за шею, уже ревя навзрыд и вся дрожа. Она колотила его кулаками по спине.
– Мири, прости меня. Я…
Мири завыла еще громче, но перестала его колотить. Рыдания перешли во всхлипывания и понемногу затихли, и Мири по-прежнему прижималась к деду.
– Я только недавно выяснила… Элис… Элис снова на Обучении.
Ох ты!
– Она же еще не выздоровела! Мири снова начала всхлипывать.
– А что говорит твой отец?
– Боб сегодня вне досягаемости.
– Вне досягаемости? В нашем-то веке?
Мири оттолкнулась от него и стала вытирать лицо рукавом, а потом схватила стоящую рядом коробку салфеток.
– По-настоящему вне досягаемости. Он где-то там, и снова заставляет предметы и местность светиться в темноте. – Она энергично вытерла лицо, и голос ее уже почти не дрожал. – О'кей, может быть, не буквально. Так он говорит, когда должен делать такое, чего ему на самом деле делать не хочется. Но я слежу за слухами, и слежу за Бобом и Элис. И по наблюдению этих объектов умею строить отличные догадки. Иногда Боб исчезает со связи, а я потом читаю, что в какой-нибудь стране случилось что-то поразительное или что-то ужасное. Иногда Элис уходит на Обучение, и я знаю, что кому-то нужна помощь, иначе может случиться что-нибудь очень плохое. Сейчас как раз Боб в отъезде, и одновременно Элис снова вернулась на Обучение. – Мири на мгновение закрыла лицо руками, а затем вновь принялась вытирать глаза. – Я п-полагаю, что сейчас самые популярные слухи верны. Что-то страшное случилось во время беспорядков у библиотеки, хуже, чем просто захват «ДженГена». И все сверхдержавы перепугались. Они д-думают, что кто-то сумел расколоть их системы защиты. Эл-Элис сегодня это признала. Это для нее было оправдание!
Роберт снова сел, но на краешек стула. Его великое признание упало в пропасть.
– Тебе надо поговорить с Бобом, когда он вернется.
– Поговорю. И он будет с ней спорить. Ты сам такое слышал. И все равно не сможет ей помешать.
– На сей раз, может быть, он станет действовать через ее голову или заставит врачей его поддержать.
Мири задумалась, и ее будто слегка отпустило.
– Да. На этот раз действительно все по-другому. Роберт, я рада, что могу с тобой говорить.
– В любой момент, деточка. Она замолчала.
Наконец Роберт спросил:
– Ты там строишь заговоры или в Гугле лазаешь? Мири покачала головой:
– Ни то, ни другое. Я хотела… позвонить кое-кому… нотам не отвечают.
Ага!
– Мири, Хуан сейчас в Пуэбла в гостях у своей прабабушки. Может, он не все время одет.
– Хуан? Я ему не буду звонить. Он не слишком умен, а когда в Пильчнер-Холле стало трудно, от него не было никакого проку.
– Ты не можешь этого знать!
– Я знаю, что в туннелях была одна.
– Мири, я общался с Хуаном почти каждый день с тех пор, как пошел в Фэрмонт. Он бы тебя не бросил. Подумай о том времени, которое ты помнишь. Вы вдвоем не могли не сговариваться – причем хорошо сговариваться, – чтобы за мной следить. Держу пари, он играл честно. Он мог бы быть твоим добрым другом, еще одним человеком, с которым можно говорить.
Наконец-то Мири опустила голову.
– Знаешь, не могу я с ним обо всем этом говорить. Я бы и с тобой не смогла, если бы ты не знал.
– Это правда. Есть вещи, которых ты ему сказать не можешь. Но… но мне кажется, он заслуживает лучшего отношения.
Мири подняла взгляд, но промолчала.
– Помнишь, я тебе говорил, что ты напоминаешь мне твою двоюродную бабушку, Кару?
Мири кивнула.
– Тебе было приятно это услышать. Но, думаю, ты знаешь, как я с ней обращался. Как вот в нашем с тобой случае с Эзрой Паундом, и снова, и снова, и так годами. Мне не представилась возможность это искупить – она умерла, когда была немногим старше, чем сейчас Элис.
