Усуда стоял у дверей, наблюдая, как санитары перекладывали больного на широкий европейский диван.
— Спасибо, — сказал человек на носилках, — теперь я уже могу сидеть.
Он откинулся на спинку дивана, провел рукой по седеющей бороде и равнодушно оглядел незнакомую обстановку.
Санитары, низко кланяясь Усуде, вышли.
— Это вы — профессор? — спросил человек, сидевший на диване.
— Будем знакомы, — сказал Усуда, потирая руки и усаживаясь за стол.
Несколько минут длилось молчание.
— Мой друг, — начал тихим голосом Усуда, — вы представляете несомненный интерес для психиатра. — Он вскинул глаза на своего гостя. (Тот сидел не шевелясь.) — Передо мной, — продолжал Усуда, — лежит история вашей болезни. Не знаю, насколько вы осознаете теперь, что несколько лет назад там, в Сиэтле, только обострение вашего недуга, паралич на почве старого ранения позвоночника, и провал памяти спасли вас от электрического стула. (Пациент нахмурился.) Известны ли вам все обвинения?..
— Память полностью вернулась ко мне вместе со способностью передвигаться, профессор, — прервал Усуду незнакомец, пытаясь подняться с дивана.
— Не надо, не надо, — остановил его Усуда вставая.
Больной сел, а Усуда прошелся по комнате, внимательно вглядываясь в осунувшееся бородатое лицо незнакомца, опустившего полуседую голову.
— Вы будете у меня на излечении.
— Почему мне не дают связаться с советским консульством? — спросил больной.
— Подождите, — поднял руку Усуда. — Окажите благодеяние и поймите меня. Вы попадете в лучшее в Японии лечебное заведение, будете восстанавливать свое здоровье в чудесной горной местности вовсе не потому только, что вы представляете собой интересное медицинское явление. Меня до некоторой степени интересует та личность, за которую вы стали выдавать себя, когда память якобы вернулась к вам.
— Что вы имеете в виду? — снова нахмурился пациент.
— Я не могу связать вас с советским консульством, потому что это немедленно станет известно в американском консульстве, а больной, находившийся под специальным прокурорским надзором в Сиэтле и вдруг неизвестно как очутившийся в Японии…
— Я не просил, чтобы меня доставили сюда. Но я давно уже понял, что я пленник.
— Вы — мой пациент, но в вас я хотел бы узнать господина Корнева, с которым когда-то имел удовольствие встречаться.
Больной проницательно посмотрел на японца.
— Не вспоминаю, — сухо сказал он.
Усуда покачал головой.
— Не узнаете? — вздохнул он. — И я, к сожалению, не могу узнать вас.
Оба помолчали.
— Я могу не только вылечить вас, — снова начал тихим голосом Усуда, — но и доказать миру, что вы действительно гениальный русский инженер. Только…
— Каковы ваши условия? — насторожился больной.
Усуда улыбнулся и подошел к несгораемому шкафу.
— Именно условия, именно условия! Если вы действительно тот самый русский инженер, идея которого так несправедливо заброшена и в России и в Америке…
— Эго правда? Это действительно правда? — встрепенулся больной. — Вы действительно знаете, что идея Арктического моста оставлена?
Усуда пожал плечами:
— Конечно, мой друг… Но если вы действительно тот инженер, за которого себя выдаете, то должны явиться миру, завершив на деле свой технический проект.
Усуда достал из сейфа сверток чертежей. Его гость с настороженным вниманием следил за ним.
Усуда неторопливо развернул чертежи, краем глаза следя за посетителем.
— Вы должны явиться миру, как яркая комета, в ореоле осуществленного вами гениального проекта! — Усуда понизил голос: — Явиться в качестве создателя плавающего туннеля, но… в новом месте. И, пока возглавляемое вами строительство не будет закончено, оно останется в строгой тайне.
Андрей Корнев вскочил с дивана и, опираясь рукой о стол, подошел к Усуде.
— Вот здесь… — Усуда указал на чертежи. — Быть может, вы сочтете неуклюжими эти слабые попытки ваших коллег повторить однажды задуманное вами… Это трасса, имеющая некоторый определенный интерес…
— Кто вы? — резко спросил Андрей. — Психиатр или… или…
Усуда поднял руку.
— Я обещал вам излечение, — начал он совсем другим, сухим тоном, — обещал возвращение в мир под именем, которое вы называете своим, но… но я прошу помнить, чем угрожает вам американский суд, рассматривающий вас как преступника, совершившего диверсию и три убийства.
— Чего вы хотите от меня?
— Сейчас вы дадите мне согласие руководить нашим японским строительством. Вам будут предоставлены лучшие материалы, замечательные японские руки, прекрасные японские помощники. Наши разбросанные острова нуждаются в ваших туннелях. В полной тайне, сюрпризом для всего мира, вы осуществите свой гениальный замысел. В ближайшие месяцы, руководя проектными работами, вы восстановите свое здоровье. Вам будет обеспечен замечательный уход… — Усуда остановился, — прекрасное общество… Умоляю вас, господин Корнев, соглашайтесь!
Андрей взял со стола чертежи и тщательно свернул их в трубку.
— Я знал, я знал, что вы согласитесь!
Андрей усмехнулся:
— Вы хотите, чтобы я строил для вас это сооружение тайно?
— Какой истинный инженер, извините, может отказаться от искушения осуществить свои технические планы? — уклончиво сказал Усуда.
— Господин профессор, — жестко сказал Андрей, — вы не психиатр, вы даже не психолог!
С этими словами Андрей разорвал чертежи, потом бросил клочки на стол.
— Прекрасно, — спокойно сказал Усуда. — Вы упорствуете. Тогда вам придется подчиниться моему лечебному режиму. Через две недели, проведенные вами на горном воздухе, мы встретимся вновь.
Андрей, твердо глядя в глаза Усуды, отрицательно покачал головой.
Усуда хлопнул в ладоши. Появились секретарь и санитары с носилками.
— Не надо, — махнул рукой Андрей, — я уже могу двигаться.
— С тревогой и надеждой я буду ждать улучшения вашего здоровья, — поклонился Усуда, собирая со стола обрывки бумаги.
Андрей Корнев в сопровождении санитаров вышел.
Усуда долго сидел в задумчивости, потом приказал позвать к себе дочь.
Она вошла, робкая, и прижалась к притолоке двери, Усуда поднял на нее тяжелый взгляд:
— Даешь ли ты согласие выйти замуж?
О’Кими покачала головой:
— Нет.
— Даешь ли ты согласие выйти замуж? — поднялся Усуда.
— Нет.
Усуда вышел из-за стола и остановился перед дочерью.
— Тогда, — продолжал он, отчеканивая слова, — ты отправишься в наш горный домик и будешь жить там до тех пор, пока… — Усуда отвернулся, — пока не дашь согласия выйти замуж, — добавил он тихо.
