Галя бросилась к ней, толкнула. Она не поддавалась. Девушка начала бить кулачками по дубовым доскам, окованным медью. Звук был невыразительный, глухой.
Обессиленно прижалась к двери. Что ж это такое? Неужели в нашей стране такое возможно? Какое-то злодейское подполье, темница? Хотя бы людей увидеть!
Послышались неясные звуки. Галя закричала. Снова тишина.
— Кто есть живой? — отчаянно заголосила девушка. — Люди!
Что-то зашуршало, дверь со скрипом открылась. На пороге возникла высокая женская фигура в черном. Она держала в руках кувшин с водою, краюху хлеба, еще что-то, завернутое в белый рушник. Женщина была спокойна, сосредоточенна, из-под черного платка на Галю смотрели огромные глаза, обрамленные темными ресницами. Казалось, что взгляд ее сияет в сумраке.
— Ты кричала, сестра?
— Я звала людей, — сдерживая рыдание, ответила девушка. — Меня подло выкрали, увезли сюда…
— Как? — удивилась женщина. — Ты не сама сюда пришла?
— Нет! Отца убили, а я оказалась в плену. Кто бы вы ни были, у вас доброе лицо.
Позовите милицию! Выпустите меня!
— Сестра! — пораженно ответила женщина. — Тебя никто не держит. Мне велено накормить тебя, помочь. А милиция… что это?
— Как? — ужаснулась Галя. — Вы… не слыхали такого слова? Где же я? Неужто за рубежом? Тогда у вас есть полиция. Должен быть закон. Мне нужно к советскому послу или консулу…
— Не понимаю, — покачала головою женщина. — У тебя, вероятно, лихорадка. Вот возьми водички испей. Успокойся.
Девушка судорожно зарыдала, ломая руки. Потом вдруг заметила, что на ней тоже черная хламида.
— Взгляните, они меня даже переодели во что-то монашеское!.. Где я?
— Это православный монастырь, — удивленно произнесла женщина. — Я послушница.
— Монастырь? В каком городе?
— В Киеве.
— В Киеве? — обрадовалась Галя. — Где? Как он называется?
— Выдубецкий монастырь. Я думала — ты знаешь.
— Выдубецкий? — ужаснулась Галя. — Я там бывала. Монахов давно нет. Территорию занимает Ботанический сад. И еще Институт археологии. Старый-престарый священник иногда сидит на лавочке, а больше нет духовных лиц. Слушайте, добрая женщина, вы меня обманываете?
— Горюшко мое, — покачивала сокрушенно головою женщина, щупая Галино чело. — Что же это с тобою? Опоили зельем? Жару вроде нет…
— Не опоили. Я вечером возвращалась домой. Около подворья меня ожидал отец. Я его не видела несколько лет, он куда-то исчез. А тут появился… странный, больной. Рядом — машина.
— Какая машина? — не поняла женщина. — Странное глаголешь. Не слыхала.
— Вы что — никогда из монастыря не выходили? Тут и родились? — смутилась Галя.
— Отнюдь. Я родилась в дворянской семье. Катерина Самойленко. Духовное имя — Мария. Училась в пансионе. А слова твои — странные.
— Почему странные? Разве я говорю что-то неясное? Отец внезапно появился… и начал взволнованно рассказывать что-то о волшебной чаше. И я решила, что он…
— Погоди, — тревожно прервала ее монахиня. — Чаша. Ты сказала — волшебная чаша?
— Да.
— Вот как. Он мне рассказывал о ней…
— Кто?
— Ягу.
— Не понимаю.
— Страшный узел, — прошептала Мария. — Как он привез тебя? На чем?
— Я потеряла сознание. Затем ощутила, как меня перенесли из машины… Будто бы в самолет…
— Огненный вихрь, — сказала послушница.
— Сияние какое-то, полет, забытье, — устало промолвила Галя. — А потом — здесь…
— Это он, — кивнула женщина. — Капкан захлопнулся.
— Что вы говорите?
— Погоди. Твои незнакомые слова. Названия. Где ты жила?
— В Киеве. Ведь это Киев?
— Так-то оно так. Но не тот Киев.
— А какой же? — насторожилась Галя.
— Иной. Чуждый тебе. Ты в каком году жила в Киеве?
— Странный вопрос. В тысяча девятьсот…
— Что? — отшатнулась от нее монахиня. — Иной век? Проклятый! Что ж это он учинил?
— А разве… что? Разве теперь не тот век?
— Нынче тысяча восемьсот восьмидесятый год.
— Как же это? — отчаянно всплеснула руками Галя. — Как это возможно? Кто он — мой насильник?
— Кто он — я уже знаю. — Послушница сурово смотрела на девушку. — А ты кто?
— Я Галя Куренная. Работала сестрою. Училась в медицинском институте.
— Это земное. Я спрашиваю о другом.
— О другом? — не поняла Галя. — О чем?
— Быть может, вспомнишь… может, в сновидении что-то показывалось? Система Ара, Голубое Светило, Ариман…
— Погоди, погоди! Григор мне рассказывал, — прошептала девушка. — Только… откуда же ты знаешь эти названия?
— Григор? Кто он тебе?
— Мой… ну… любимый…
— И он рассказывал тебе об иных мирах?
— Да. Я тоже видела себя иногда на далеких планетах. Иные лица, полеты, непонятные приборы…
— Погоди, — дрожащим голосом отозвалась послушница. — Дай взглянуть на тебя. В глаза. Громовица? — тревожно воскликнула она. — Это ты?
— Громовица? — еле владея собою, переспросила Галя. — Почему ты меня так назвала? Григор называл меня таким именем. Будто бы там, в его видении, я была Громовицей…
— А он? Как он видел себя? Кем?
— Меркурий. Космоследователь…
— Меркурий! — радостно воскликнула Мария. — Все так. Не может быть случайности.
Он же любил тебя там. Вспомни, вспомни!
— Будто в тумане все, — устало ответила девушка, прижимаясь к груди монахини. — Только ощущаю — родная ты.
— Я — Юлиана, — сквозь слезы промолвила Мария. — Уже давно вспомнила. Еще в детстве бредила Голубым Светилом. Жила какой-то двойной жизнью. Родители боялись, приглашали всяких врачей. Я ощущала себя в вечной темнице, под надзором. Устремлялась к волшебным мирам, звала друзей, умоляла, чтобы они пришли, откликнулись. Я мечтала о полете между звездами, читала сказки, легенды, фантастические рассказы. Но все было напрасно. Тупое окружение, насмешливые взгляды. Я ушла в народ, работала учительницей в богатых семьях. Меня побаивались, потому что я рассказывала детям о далеких, чудесных мирах. Родители разыскали меня. Затем — монастырь. Так велели врачи. Монастырь, или желтый дом.
Меня считали сумасшедшей, бесноватой. О тебе тоже так велено говорить…
— Кем… велено?
— Матушкою Агафией. Она всех предупредила. Не обращать внимания на то, что ты будешь рассказывать. О подруга моя! Нас закрыли в страшный капкан!
— Неужели нельзя вернуться? — простонала Галя.
— Из тюрьмы можно уйти, из монастыря можно бежать, но из капкана времени? Куда?
