— Да? А я что-то не помню.
— Там, кажется, как-то так было: в молодости есть время и красота, в зрелости есть красота и уже немного мудрости, в старости достаточно мудрости и времени. И, получается, всю жизнь чего-то не хватает!
— Да, сосед у нас был с изюминкой. А мы, представляешь, с ним почти год просто пили пиво! Пока он однажды, допивая при этом, наверное, уже третью кружку, не сказал, что мы напрасно теряем за этим пивом время.
Глеб удивился и улыбнулся.
— А вы что же?
— Мы-то, конечно, были повидавшие жизнь, по восемнадцать, девятнадцать лет всем! В жизни, мол, нужно отрываться по полной! А он тут нам такое сообщает! Но он все-таки настаивал, что жизнь мала. Но не потому, что она длится всего шестьдесят, семьдесят лет, кому как повезет. Просто жизнь — это на самом деле редкие часы или даже минуты между «должен» и «нужно». Притом только те из них, которые ты сумел прожить осмысленно! — Пока Глеб осмысливал фразу, Нонна продолжала вспоминать. — Практически с этого момента все и изменилось.
Меньше чем через год появился ты. Отец хотел бросить учебу, чтобы нас кормить. Но Ванька гонял его, чтобы тот не бросал университет, сидел с тобой, чтобы я поспала немного. Всего не вспомнишь, чем мы ему обязаны. Ярик присматривал за его могилой, пока была возможность.
* * *
К сожалению, последний день праздничной недели, посвященной Земле, был испорчен. В этот день по заведенной традиции кто-то из людей, пользующихся мировым признанием, делился своими личными достижениями, способствовавшими тому, чтобы Земле стало лучше. Эту речь человек произносил со специального дирижабля, который взлетал с поля Трех надежд. Он прилетал сюда в первый день праздничной недели, и на нем привозили новый вид примулы, которого еще не было на этом поле. Его высаживанием открывался праздник.
Поле было открыто в конце двадцатых годов по инициативе Международного Союза Охраны Природы. И в день открытия были высажены более ста видов примулы, в том числе и редких.
В этом году чести завершить празднества своей речью был удостоен известнейший актер Саверио Перолла, который уже будучи на пике карьеры, решил снять серию фильмов об охоте на диких животных, пропагандировавших отказ от этой забавы.
Когда дирижабль оторвался от земли и медленно проплывал над площадью Трех надежд, расположенной в центре поля Трех надежд и заполненной людьми, Саверио стоял один на сцене в носовой части дирижабля. Микрофон в его руке взорвался. Взрыв был очень мощным: Саверио оторвало руку и, как впоследствии сообщалось в прессе, он скончался в больнице. Дирижабль был тоже сильно поврежден. Его еле удалось посадить недалеко от поля, но где не было такого скопления людей. Оторванная рука Саверио упала вниз.
Происшествие постарались замять, в считанные дни ликвидировав слухи и, естественно, не допустив никакой информации в средствах массовой информации, кроме тех кадров, которые все видели в прямом эфире. Но очевидцы тайком поговаривали, что рука не была окровавленной. И вообще не была похожей на оторванную живую человеческую.
Открыто свидетельствовать люди боялись, поминая подобные случаи времен начала столкновения.
34.
— Пашала, как же здорово вы меня тогда поймали! — признался Браннекен.
Пелагея посмотрела на Нейта, пытаясь сообразить о чем это он. По ее лицу Нейт прочитал, что она, конечно же, не поняла его. Но Пелагея не стала сдаваться и пошла в наступление.
— И не только тогда!
— Как не только? — возмутился Нейт. — А когда еще?
— Вот! Только что! — звонко засмеялась она. — А ты про когда говоришь?
— Вот паразитка! Я-то про тот день, когда вы с Нейлом меня в центре проверяли. Я тогда пригрозился позвать охрану, а ты сказала, что я этого не сделаю, потому что не знаю, кто они.
— Ааа. Вон ты про что. А ты, наверное, сегодня их проверил?! — догадалась Пелагея.
— Первым делом, как только пришел в центр! Полгода ждал, с самого момента, как Глеб придумал способ. И тут получаетсчя либо детектор не работает, либо… Но все охранники — люди! Регистратура, веришь ли, тоже.
— Регистратуру мы тоже проверили. Только без крови обошлось. Когда я от нее потребовала вызвать тебя и Тревора, она побледнела.
— Кровь отхлынула.
— Ну, видимо, да. Так, значит, ты говоришь, их в центре нет. А главный?
— Человек! — с некоторым удивлением ответил Нейт.
Пелагея немного задумалась.
— Видимо, в том числе и поэтому нам так легко удалось продавить расконсервирование лаборатории. Давайте, пока не будем делать окончательных выводов и расслабляться. Честно говоря, я тоже весь день ждала неожиданной встречи. Но так ни разу меня эта штуковина и не ужалила!
— Я сегодня весь день здесь был, в штабе. Здесь тоже тишина, как на фабрике телевизоров, — отвлекся от своей работы Орест. Он говорил несколько вальяжно. — Но чтобы убедиться, что детектор работает, я ашных два раза включал запись. Сразу жалит, собака такая!
— Кстати на одной из таких никому не нужных фабрик сейчас собираются наши детекторы. Хорошо, что телевизоры и прочая подобная техника теперь мало, кому нужна, и таких фабрик много. Глеб пробовал подобраться, наверное, к нескольким десяткам таких. Не так-то это просто! И все-таки! Пока не будем делать окончательных выводов о том, работает детектор или нет, и расслабляться, — повторила Пелагея. — Мы только вчера их получили. Это первые образцы.
— Палаш, а вы знали, что они люди? Охранники?
— Мы об этом не думали, но сомневались в них так же, как и в тебе. Скажи-ка, как дела с нашей новой технологией? Я смотрю, наши нейропсихологи с программистами сидят практически безвылазно в штабе.
— Говорят, типа, работают для вас, — добавил Орест. — Не подойди к ним, сразу орут, мол, не отвлекай. О, блин, говорю, ща как отрублю сетку вам.
— Я те отрублю, — цыкнула на него Пелагея. — Хорош баять-то, дай спросить у человека.
— С ними больше Тревор общается, — продолжил Браннекен. — Я больше занимаюсь биологической частью. Но без правильной логической и программной начинки ничего не выйдет. На самом деле нужно заниматься этим более плотно. А так… И нас мало, и психологов. Программистов хоть пока хватает. Насколько я знаю, ребята многое пишут на свое усмотрение. А потом работы будет больше.
— Ничего! Чем меньше народу, тем меньше потери информации! Это факт! — отметил Орест. — Лаша, заметь, замечание по делу!
— Не поспоришь! — ответила Пелагея.
— Надеюсь, что-то получится, — пробубнил Браннекен, стараясь в интонациях скрыть собственное ощущение утопичности идеи.
