Илин оперлась о край углубления в полу и соскользнула вниз к скамейке, а затем опустилась на пол. Стоя на коленях, она ощупала руками весь блок. Он вошел в квадратную дыру, не оставив ни малейших зазоров. Ей не удалось всунуть даже мизинца между блоком и плитами пола, а сам камень был так тяжел, что вытащить его она не смогла бы никакими силами.
«Вытащить?» — удивилась она. А почему, собственно, она так уверена, что его необходимо вытащить из этой дыры в полу? Ей показалось, что ее сердце готово остановиться. Сам Останец подсказывал ей это в том невнятном послании, которое было заключено в его песне.
Возможно, ему переданы желания магов, но вполне вероятно, что он и сам был наделен способностью жить и чувствовать. Она через плечо оглянулась на Риатена.
— Он жаждет, чтобы ты вынул этот блок. Разве ты не слышишь, что он говорит?
Риатен сдвинул брови и поглядел на нее. Жалость слегка смягчала суровость его лица.
— Ты все еще не пришла в себя, Илин. Тебе не следует волноваться.
Она фыркнула, но только отчасти потому, что сказанное рассмешило ее.
— А мне любопытно, почему я такая. Чем вы меня опоили?
— Асфодель. От него вреда не будет…
— Я знаю, что такое асфодель, — резко ответила Илин.
Это средство притупляло восприятие, жертвы, одурманенные им, погружались в тяжелый неестественный сон. Предполагалось, что малые дозы его ослабляют магические способности. Торговые инспектора дают его факирам и заклинателям духов, когда тех арестовывают, а заклинателей призраков самих частенько обвиняют в том, что они подсыпают асфодель в чай своим соперникам. Снадобье не влияет на Силу безумных Хранителей, хотя и делает их сонными и даже больными, как и обычных людей. А может, она сошла с ума? Или они считают ее столь же слабой, как факиры, и этот наркотик должен притупить те слабые силенки, которыми она обладает?
Но Останец кричал, чтобы из него вынули блок, и немедленно. Положение созвездий стало принимать угрожающие формы. Сквозь гигантские расстояния она ощущала колоссальные толщи воздушных масс, астральные тела, силовые линии, опоясывающие мир, приливы Последнего моря, дымящийся жар в брюхе безвестной огнедышащей горы где-то в Пекле, и все это было как бы цепляющимися друг за дружку колесами невыразимо большого часового механизма, готовящегося пробить Время. Еще немного, и будет поздно.
«Я знаю, — думала она, — и я должна. Я сделаю это, как только смогу, я клянусь в этом, но я не могу думать, когда вы все торопите меня».
Ощущение мира как огромного тела, бесконечно малой частичкой которого является она сама, постепенно исчезало, оставив ее дрожащей и недоумевающей. Она видела, как смотрит на нее Риатен, как сходятся на переносице его густые брови, какими тревожными делаются глаза. Тогда она попросила:
— Ну попробуй хотя бы услышать его, ну попытайся…
Его лицо стало еще более суровым: он ничего не ответил.
Кто-то приближался к ним. Кайтен Сеул. Глаза Илин опасно сузились. Это Сеул схватил ее в доме судьи Разана, это Сеул заставил ее проглотить первые капли наркотика. Память об этом жгла.
Сеул подошел к Риатену, не сводя с Илин своих настороженных глаз.
— Значит, все, как я полагал. Она обезумела.
Риатен покачал головой, его лицо выражало горе.
— Нет, просто в голове у нее все спуталось. Я…
— Она убила Высокого судью торговых инспекторов, — настаивал Сеул, будто старался уговорить Риатена смотреть фактам в лицо. — Этого ты отрицать не можешь.
Илин помотала головой, она испытывала одно отвращение. Значит, вот в какую игру он намерен играть теперь!
— Я это отрицаю!
Она ясно помнила судью Разана и все, что он ей сказал. Да, еще в это дело была каким-то образом вовлечена и наследница… она заставила Сеула совершить предательство. Потом Илин вспомнила, кто убил Разана на самом деле.
— Что это был за призрак? — крикнула она. — Это ты подослал его?
Оба мужчины не обращали на нее внимания. Сеул не сводил глаз с Риатена. На какое-то мгновение Илин за этим каменным фасадом тревоги и участия увидела человеческую сущность Сеула — жадность, ощущение вины, раздражение от колебаний Риатена, еле сдерживаемое нетерпение.
— Вот уж никогда не верил, что это может случиться, — сказал Риатен скорее себе, чем Сеулу. — Ее Сила была гипотетична. Конечно, я не ожидал, что это произойдет, пока я…
С горьким смехом сожаления Сеул сказал:
— Она перенапряглась. Она хотела служить тебе всеми своими силенками.
— О чем вы говорите? — прервала их Илин. Они разговаривали о ней так, будто она уже умерла. Думать было невыносимо трудно, чувствовала она себя омерзительно, но все же она не лежала в гробу. Если, конечно, они не убили ее своим асфоделем. — Зачем вы сюда меня привели?
«Врата Запада», — ответила ей поверхность души Риатена.
— Ради тебя самой, — сказал он ей вслух, мягко и нежно. Потом повернулся к Сеулу. — Возможно, когда машина будет завершена, что-то можно будет сделать и для Илин?
Когда машина будет завершена. Пальцы Илин все еще лежали на каменном блоке, и он дрожал под ее легким прикосновением, он бился быстрее ее собственного сердца, бился тревожно, призывно. Его просьба была превыше всего, о чем болтали эти два человека, но ее внимание снова стало рассеиваться.
— Вполне возможно, — ответил Сеул.
И тут вдруг Илин увидела Пекло, увидела откуда-то сверху — то ли с какой-то башни, то ли с крыши самого Останца. Было ощущение проносящегося мимо ветра и непривычной высоты. Свет был такой, какой бывает перед самым наступлением утра, когда на темном горизонте еще различимы звезды.
И было там еще нечто — нечто, чье присутствие предвещало вторжение, предвещало грязные касания, болезни, разъедающие тела…
— Что-то надвигается, — произнесла она вслух.
Илин все еще смотрела на Сеула, хотя время от времени она вообще теряла способность видеть. Он повернул к ней лицо, как будто пораженный чем-то, затем вспыхнул и сказал:
— Надо было дать ей большую дозу асфоделя. Если его воздействие кончится, мы будем вынуждены…
Риатен прикрыл глаза веками, как будто испытывал сильную боль. Но Илин читала в нем другое — чувство облегчения. Он ответил:
— Хорошо.
Сеул достал закупоренный пробкой флакон откуда-то из складок одежды, и Риатен ничего даже не сказал по поводу этого явного свидетельства заранее предусмотренной готовности. Сеул шагнул к Илин, но старый Мастер остановил его.
— Я сам дам ей лекарство.
Илин с трудом собрала разбегающиеся мысли и сняла руку с блока, надеясь, что таким образом прервет его неотвязный зов. Риатен опустился перед ней на колени, открыл флакон и протянул его ей.
