Заголовки были огромны, зловещи и черны. Приблизившись, доктор Сьюпеб смог разобрать отдельные слова. Он опустил ручку и остановился рядом с другими прохожими.
— Карп раскрывает важную правительственную тайну!
Все, кто слышал информатора, тут же останавливались.
— Дер Альте — симулякр! Уже началось создание нового!
Робот-информатор покатил дальше в поисках новых клиентов.
Здесь у него ничего не приобрели. Все стояли как завороженные. Сьюпебу происходящее казалось сном; он даже зажмурил глаза. Очень уж трудно было поверить услышанному. Ужасно трудно!
— Один из служащих Карпа выкрал техническую документацию по созданию симулякра, который станет новым Дер Альте! — Информатор находился теперь в полуквартале отсюда.
По улице гуляло эхо.
— Эта документация стала достоянием общественности!
«Выходит, все эти годы мы поклонялись кукле, — подумал доктор Сьюпеб. — Существу без сердца и души…»
Открыв глаза, он увидел Уайлдера Пэмброука. Тот, казалось, впитывал звуки, издаваемые удалявшимся информатором. Энпэшник даже пошел следом за ним. Как загипнотизированный…
И снова стал уменьшаться в размерах.
«Я не должен отставать от него, — подумал доктор Сьюпеб. — Нужно, чтобы его размеры снова стали нормальными, реальными. Только тогда я смогу сделать то, что должен».
Ручка домкрата стала скользкой, он едва держал ее в руке.
— Пэмброук! — позвал он.
Энпэшник остановился и холодно улыбнулся.
— Вот теперь вам известны обе тайны, Сьюпеб. Вы теперь — уникально информированный человек. — Пэмброук пошел навстречу, быстро вырастая в размерах. — У меня есть для вас один совет. Подзовите к себе информатора и сообщите ему ту тайну, что узнали от меня. Не боитесь?
Сьюпеб с трудом разлепил губы:
— Слишком… много сразу, слишком неожиданно… Мне надо подумать.
Явно смущенный, он прислушался к воплям информатора.
— Но вы сообщите об этом, — сказал Пэмброук. — Рано или поздно. — Продолжая улыбаться, он вытащил служебный пистолет и прицелился в висок доктору Сьюпебу. — Я приказываю вам, доктор! — Он продолжал увеличиваться в размерах. — Времени уже не осталось, поскольку «Карп унд Зоннен» сделали свой ход. Это самый подходящий момент, доктор…
Augenblick, как говорят наши немецкие друзья. Вы не согласны?
— Я… я вызову робота-репортера, — сказал Сьюпеб.
— Только не вздумайте выдать источник информации, доктор. Я пойду вместе с вами. — Пэмброук заставил Сьюпеба повернуть к зданию, где размещался его кабинет. — Скажите просто, что секрет в приступе откровенности выдал один из ваших пациентов-гехтов. Но вы чувствуете, что информация слишком важна, чтобы держать ее при себе.
— Хорошо, — кивнул Сьюпеб.
— И пусть вас не беспокоит психологический эффект, который произведет это сообщение на народ, — продолжал Пэмброук. — На массы бефтов. Я думаю, они выдержат этот удар. Нужно только отойти от первоначального потрясения. Реакция, разумеется, будет. Думаю, существующая система власти будет уничтожена. Вы со мной согласны? Я имею в виду, что не будет больше никаких Дер Альте и так называемых «Николь». И не будет разделения общества на гехтов и бефтов. Потому что все мы теперь станем гехтами. Верно?
— Да, — согласился Сьюпеб, проходя в кабинет мимо Аманды Коннерс, которая ошеломлено глядела на них.
— Единственное, что меня тревожит — это реакция Бертольда Гольца, — пробормотал Пэмброук, обращаясь скорее к себе, чем к Сьюпебу. — Все остальное как будто не вызывает опасений, но вот этот фактор я, похоже, учесть не в состоянии.
Сьюпеб остановился в дверях, повернулся к Аманде:
— Свяжитесь, пожалуйста с редакцией «Нью-Йорк Таймc». Мне нужен робот-репортер.
По-прежнему ничего не понимая, Аманда взялась за трубку видеофона.
Лицо у Фрауэнциммера было серым, как пепел. Мори шумно сглотнул слюну, опустил газету и промямлил:
— Знаешь, от кого произошла утечка информации?
Он ощущал себя так, словно на него неумолимо надвигалась смерть.
— Я… — начал Чик.
— Это все твой братец Винс, — перебил Мори. — Которого ты притащил сюда от Карпа. Так вот, нам крышка. Винс работал на Карпов, они и не думали его увольнять. Они просто подослали его к нам. — Мори обеими руками принялся комкать газету. — Боже, ну почему ты не эмигрировал? Если бы ты сделал это, ему бы ни за что не удалось сюда проникнуть. Я бы не взял его на работу, не будь твоих уговоров. — Он поднял полные отчаяния глаза и пристально посмотрел на Чика. — Ну зачем я позвал тебя назад?
С улицы снова донесся голос робота-информатора:
— Важная правительственная тайна! Дер Альте — симулякр! И уже создается новый!
Информатор объявлял это через каждые несколько минут, выполняя заложенную в него программу.
— Прикончи ее, — проскрипел Мори. — Эту чертову машину. Заставь ее убраться, ради Бога!
— Она не слушается, — ответил Чик. — Я уже пытался. Когда она еще только приперлась сюда.
Они молча смотрели друг на друга, никто из них не был в состоянии вымолвить хоть слово. Да и говорить, впрочем, было не о чем. Это был крах всего их бизнеса.
А возможно, и жизни.
Наконец Мори сказал:
— Эти распродажи Чокнутого Луки… «Пристанища драндулетов»… Правительство позакрывало их, не так ли?
— Зачем они тебе? — удивился Чик.
— Затем, что я хочу эмигрировать. Я должен удрать отсюда. Да и ты тоже.
— Их и в самом деле прикрыли.
— Ты хотя бы понимаешь, что происходит? — спросил Мори. — Это же переворот. Заговор против правительства СШЕА, предпринятый группой лиц. И лица эти находятся внутри государственного аппарата, не посторонние, вроде Гольца. К тому же они заодно с картелями. «Карп» — самый крупный среди других. У них огромная власть. Это тебе не уличные марши. И не просто небольшой конфликт. — Он промокнул платком раскрасневшееся вспотевшее лицо. — Хреново мне… Черт возьми, нас с тобой втянули в большую заваруху. Энпэшники могут заявиться сюда в любую минуту.
— Но ведь они должны понимать, что не в наших интересах…
— Они не будут разбираться. Они начнут хватать всех подряд. И правых, и виноватых.
Где-то вдали завыла сирена. Мори тревожно прислушался.
Едва Николь Тибодо разобралась в ситуации, она немедленно приказала убить рейхсмаршала Германа Геринга.
Без этого было не обойтись. Вполне возможно, что заговорщики уже вступили с ним в контакт… В любом случае, она не может подвергать себя риску. Слишком многое сейчас поставлено на карту.
