— Ничего, придется поверить. Вы первый поверите.
— Почему же именно я?
— А я на Ктен по той же дорожке пришел, по авларской. Знаете такое имя: Винал Стет?
— А с чего вы взяли, что я должен его знать?
— Потому, что вы — авларец, доктор. Понимаете, манеры вас выдают. Речь, конечно, нет… а так чувствуется. То-то я вас никак не мог определить. Вроде с одной стороны — ни частной школы, ни института… не обструганы. А с другой — врач. И как смотрите, и как за пульс взялись. Да и руки у вас вон какие шершавые, мытые-перемытые. И ногти под самый корешок стрижете. Вот и выходит: врач без высшего, такое ж только на Авларе возможно.
Тот очень внимательно посмотрел на свои руки, покачал головой.
— Кто мне еще поверит, как не вы? Знаете же, что это для нас: наша единственная проклятая работа. Это у тех, — он кивнул куда-то назад — еще что-то есть. Семья там, дети. У нас только она. Если уж мы ради чего-то ее бросаем…
— Это очень трогательно, господин Ктар, только несколько не по существу. Я верю, что вы любите свою работу, но это как раз причина, чтобы не верить вам.
— Хорошо повернули! — сказал Хэлан. — Не ожидал! Дело не в работе, а в том, ради чего я ее бросил и в бега ударился.
— Это, может быть, и неглупая провокация.
— Да нет, доктор, очень даже глупая. Вы что, меня за дурака считаете? Да я бы это так обделал, что вы бы нас с Майхом обцеловали, пылинки б снимали!
— Вот потому я и говорю, что неглупая. Мы бы недолго с вас пылинки снимали, Ктар.
— А зачем? — спросил Хэлан. — Господи, да кому вы нужны? Ну, перекинул к вам Лен одного-другого. Так ведь раз я Лена знаю, на кой мне к вам втираться?
Врач улыбнулся. Мягко так, виновато, словно сейчас даст под дых. И дал.
— Логика вашего заведения несколько отличается от общечеловеческой, господин Ктар. Ктен неплохое тому доказательство. Если вы сочли, что он убивает медленно и дорого, то ваше появление здесь вполне оправдано.
Ай да добренький доктор! Ну, на это и обидеться не грех!
— Что-то больно хорошо вы такую логику понимаете, доктор! Уж не в следственном ли врачом работали? Помогали, значит, подешевле умереть?
— Как это?
Хэлан объяснил, как. Нарочно не выбирал выражений.
— Что, случалось, дорогой доктор, а?
— Вот что, господин Ктар. Мое имя Ноэл. Сат Ноэл. Будьте любезны называть меня по имени!
— Как прикажете, господин допросчик.
— Мне не нравятся ваши шутки, Ктар!
— А мне ваши, Ноэл! Какого дьявола вы вздумали меня оскорблять? У меня совесть, может, почище вашей. Я за двадцать пять лет невиноватого не посадил, а чтоб убить — так про это и разговору нет! Не были б вы такой дохлый, сами б себе уже помощь подавали!
Ноэл засмеялся. Тихий, какой-то неумелый смех — видно, немного веселого было у него в жизни.
— Довольно бушевать, Ктар. Честное слово, не хотел вас обидеть. — Посмотрел сбоку, поднял брови с веселым удивлением.
— В самом деле обиделись, или?..
— Или, — буркнул Хэлан. — Когда проснется Майх?
— Часов через десять.
— Ну и валяйте! Пошлите кого-нибудь… чтоб не такой добрый.
— До свидания, Ктар, — сказал Ноэл и встал. А уже из двери вколотил последний гвоздь.
— Кстати, с тем, кто не такой добрый, лучше б вам играть, без обид.
…Они стояли у входа в станцию, ожидая, когда взойдет Фаранел.
Теплилось над головою маленькое озябшее солнце, до того холодное, до того бессильное, будто не оно творило день. Медленно, угрюмо, величаво набухал над горизонтом красный горб, выползал, округлялся, желтел. Накатывался, наваливался, опрокидывался над головой. Он не полз к зениту — это Ктен проворачивался под ногами, словно миг — и сорвется с орбиты, полетит в эту ждущую пасть, в круговерть коричневых и бурых пятен.
— Двенадцать лет, — сказал Унол Бари, и Хэлан с облегчением уставился на него. — И не надоедает.
Это Бари предложил им прогуляться, и они пошли, как миленькие. Было в нем что-то такое.
— Двенадцать лет? — переспросил Майх. — За что?
Бари засмеялся. Странный такой смешок — словно сухие семена падают на бумагу.
— Не поверите, молодой человек. Сам не знаю.
— Не может быть! — возмутился Хэлан. — Как это не сказали?
— Представьте себе. Пришли ночью и увезли. Сначала… честно говоря, даже не понял, где я был сначала. Потом корабль. Потом Ктен.
Хэлана прямо передернуло от того, как легко он говорит. Даже без ненависти. Господи, да я бы сразу себе голову разбил!
— Я бы не выдержал, — тихо сказал Майх. Помолчал, словно проверяя, покачал головой. — Нет, не выдержал бы.
Бари опять засмеялся. Дошуршал — и вдруг сказал серьезно:
— А я ведь вас помню. Тот корабль три года назад. Да?
— Да. Только я вас не видел.
— Я тоже. Просто, когда вы прогуливались и беседовали… это было совсем нетрудно: подобрать частоту.
— Зачем? Да нет, понимаю. Извините.
— Ну да. Свежие люди. Ох, если б вы знали, как мы на вас глядели! Оттаскивали друг друга от экранов. Нас ведь предупредили: никаких контактов, иначе экипаж… ну, сами понимаете…
Отзвук тоски все-таки шевельнулся в угасшем голосе, и Хэлан поежился. И это ни за что? Сволочной мир!
— И сейчас слушают? — спросил Майх.
— Вы против?
— Не знаю. Не люблю, когда за спиной.
— Привыкай, — сказал Хэлан. — У них все так: узлом да навыворот. А по мне — так собраться бы и потолковать.
— А зачем? — живо отозвался Бари. — Не преувеличивайте наши странности, господин Ктар. Просто мы отнюдь не избалованы информацией, и кое для кого то, как вы говорите, может оказаться важней, чем то, что вы говорите.
— Ну, и что теперь?
— То, что мы делаем. Пусть люди услышат суть… без помех. Видите, я сам выбрал скафандры. Вот когда каждый составит представление… когда точки зрения определятся, можно будет решать… достаточно объективно.
…А Фаранел уже отлип от горизонта, рыжие полосы побежали по ребрам скал, почернели и удвоились тени. И равнина вдруг стала вогнутой, словно провалилась куда-то: шагни — и полетишь кувырком в рыжую яму, где такой одинокий и родной стоит наш кораблик…
— Не понимаю, — сказал Майх. — Или вы нам верите, или не верите. Не верите — давайте разбираться. А так…
— Не верим, — ответил Бари. — Хэлан даже удивился: не ждал такой прямоты. — Очень странная история, вы не находите? Так что, пока все не определится, благоразумней свести общение к минимуму. Иначе ведь это может оказаться несколько сложно…
— Что? — спросил Хэлан. — Прикончить нас, что ли? Ваша правда, господин Бари, сложно будет. Обещаю.
