Андрей внимательно, почти удивленно посмотрел па смущенную девушку. Долго держал он в руках раскрытый альбом. Наконец О’Кими решительным движением взяла у него тетрадь.
— А теперь, — повернулась она к нему, — я должна вам сказать, что строительство Арктического моста никогда не прекращалось. Вам солгали, а я… я не боюсь сказать всю правду. Я хочу, чтобы вы считали меня своим другом.
Корнев недоверчиво смотрел на девушку.
— Да-да, Андрей! — назвала его по-русски девушка. — Ваше строительство продолжалось все эти годы. Оно уже близится к концу. И вы, гениальный его создатель, закончите его. Теперь вы верите, что я не стану уговаривать вас остаться здесь навсегда?
— Кими-тян! Кими-тян! — закричал Андрей, схватив девушку за плечи и прижимая к своей груди. — Маленькая Кими-тян!..
О’Кими чувствовала, как бешено колотится сердце в груди у русского инженера. Эти все учащающиеся удары были музыкой для нее. Она зажмурилась и боялась открыть глаза. В памяти возникли строчки:
Как верить могу я,
Что сны — только сны?..
Андрей требовал у О’Кими подробностей, он замучил ее вопросами, и девушка была в отчаянии, что не может на многое ответить ему.
Кто стоит во главе строительства? Кто ближе к Северному полюсу — русские или американцы? Сколько километров разделяет их? Где его брат Степан Корнев? Где инженер Анна Седых?
— Мистер Эндрью, на многое я не могу вам ответить. Я не могу вам даже объяснить, почему мне было больно читать в газетах что-либо об Арктическом мосте. Но не огорчайтесь… Я покину вас сегодня и привезу вам много-много газет. Хорошо?
— Скорее, скорее привезите мне эти газеты! Мне нужно все это знать сейчас же, немедленно! Вы успеете вернуться к вечеру?
Когда Андрей и Кими-тян шли вниз, Андрей перепрыгивал с камня на камень; обгоняя девушку, снова возвращался к ней; он сшибал своей бамбуковой палкой целые ветки с цветами и забрасывал ими О’Кими.
Девушка, притихшая, счастливая, не сводила с Андрея глаз.
Уходя на свою половину, Кими-тян почему-то прочла Андрею перевод японских стихов Ки-но Тосисады:
Хоть знаю я: сегодня мы простились,
А завтра я опять приду к тебе,
Но все-таки…
Как будто ночь спустилась,
Росинки слез дрожат на рукаве…
Андрей смутился, Кими-тян — тоже. Она убежала. Больше Андрей ее не видел. Она уехала.
Взволнованный, он никак не мог уснуть. Он до самого утра бродил по берегу озера и из озорства долго не отзывался на крики обеспокоенного старика японца.
Этой ночью по небу промчался метеор. На миг горы вынырнули из тьмы, небо вспыхнуло, озеро засияло… Метеора уже не было, а его сверкающий свет постепенно таял в небе… потом и он исчез…
Андрей подумал, что вот так же метеорами проходили через его жизнь люди… Теперь — О’Кими, раньше Сурен, Денис. Аня…
Весь следующий день Андрей составлял планы своего возвращения. На тысячи ладов он представлял себе картины первой встречи с братом… быть может, с Аней… Он хмурился, плотно сжимал губы.
Андрей ждал Кими-тян, ждал с нетерпением, тревогой и радостью… Ждал и не мог дождаться. Она была нужна ему, как воздух, как солнце, как сама жизнь…
Может быть, это было больше, чем просто благодарность?..
Старик японец, видя его состояние и слыша непрестанные вопросы о том, когда вернется госпожа, довольно ухмылялся и всячески расписывал свою изумительную, нежную, умную и добрую хозяйку.
Автомобиль не мог подъехать к самому домику. Ему приходилось останавливаться на дороге значительно ниже; оттуда Кими-тян должна была прийти пешком.
Андрей несколько раз ходил встречать ее. Он сидел в густом кустарнике под палящим солнцем и уносился мечтами к Северному полюсу…
Наконец он увидел О’Кими. Сердце у него заколотилось.
Девушка торопливо шла по дорожке; лицо ее было озабоченно. Шофер тащил чемодан.
Андрея удивило выражение лица Кими-тян. Но, лишь он вышел навстречу, Кими-тян сразу стала другой. Она улыбнулась, подбежала к нему и протянула пачку газет.
Он сел тут же на камень и стал жадно читать, а она стояла над ним и не спускала глаз с низко склоненной поседевшей головы…
Вечером они долго бродили по берегу озера. Руки их часто соприкасались, а один раз пальцы О’Кими остались в большой и жаркой ладони Андрея. Этот жар от пальцев передавался всему телу девушки. Едва сдерживая дрожь, она слушала Андрея, строившего планы возвращения…
Расстались они при лунном свете, превращающем озеро в призрачную долину, устланную серебряным копром из шевелящихся чешуек.
Утром, открыв дверь своей половины, Андрей был страшно удивлен, увидев сидящую на ступеньках О’Кими. В руках она держала револьвер. Смущенная девушка вскочила и пролепетала что-то бессвязное относительно дурных снов.
Как ни умела владеть собой О’Кими, Андрей все же заметил, что в течение всего утра девушка была особенно взволнованна. Она часто смотрела на часы, неожиданно вздрагивала, оглядывалась по сторонам, не давала Андрею далеко удаляться от домика.
В половине двенадцатого, заставив Андрея поесть в неурочный час, она предложила пойти на ближайшую вершину. Андрей не мог ни в чем отказать О’Кими — ведь она пробудила его к жизни. И она уже много значила для него…
При подъеме Кими-тян очень торопила уставшего Андрея и все время оглядывалась по сторонам.
— Вот здесь мы отдохнем, — сказала она наконец.
Они сели.
— Теперь мы простимся, Андрей, — вдруг сказала О’Кими, назвав Корнева по-русски.
— Почему простимся?
— Я все объясню вам. В Японии у вас не только друзья. Когда я была в городе, то узнала, что Муцикава выследил вас. Извещенный о вашем исчезновении из Сиэтля, он, вероятно, испугался разоблачений и решил убрать вас. — Девушка прижалась к плечу Андрея. — Весь этот район окружен наемными людьми Муцикавы. Они хотят затравить вас, как зверя, но это им не удастся!
— Я сейчас же отправлюсь в советское консульство.
— Это невозможно: вас убьют. Надо бежать тайно. Смотрите, смотрите, Андрей! Вы видите эту темную фигуру на скале? Это друг, человек из нашего Союза молодежи. Идите, идите к нему! Друзья помогут вам выбраться отсюда и посадят сегодня же на пароход.
— Мне… идти… уже? — растерянно сказал Андрей, нерешительно поднимаясь.
Сунув в карман револьвер, который подала ему девушка, Андрей повернулся к Кими-тян. Всем существом потянулась она к нему. Он взял ее за плечи.
— Прощай, О’Кими, сайонара! — сказал он по-японски.
— Вы не забудете меня так же, как в первый раз? — подняла голову Кими-тян.
