Лоис Буджолд - Мирные действия

– Путешествия в другие миры. – Никки ухватился за самый важный для себя пункт в этом пугающем списке. – Но… я хочу быть скачковым пилотом.

– Когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы учиться на скачкового пилота, надеюсь, эта ситуация изменится, – сказал Грегор. – Все это относится главным образом к нескольким последующим годам. Ты все еще хочешь продолжать?

Он не спрашивал ее. Он спрашивал Никки. Она затаила дыхание, борясь с побуждением переспросить его.

Никки облизал губы. – Да, – сказал он. – Я хочу знать.

– Второе предупреждение, – сказал Грегор. – Когда ты выйдешь отсюда, вопросов у тебя будет не меньше, чем сейчас. Ты только поменяешь одни вопросы на другие. Все, что я скажу, будет правдой, но не всей правдой. И когда я дойду до конца, ты узнаешь максимум того, что можешь сейчас знать исходя из соображений безопасности – и твоей собственной, и Империи. Ты все еще хочешь продолжать?

Никки молча кивнул. Этот сильный человек заставил его оцепенеть. Как и Катерину.

– Третье и последнее. Порой наш форский долг призывает нас и в слишком раннем возрасте. То, что я тебе расскажу, наложит на тебя бремя молчания, которое тяжело вынести и взрослому. – Он поглядел на Майлза с Катериной, на дядю Фортица. – Хотя ты сможешь его разделить со своей мамой, с двоюродными дедушкой и бабушкой. Но сейчас, в первый раз, ты должен дать мне свое личное слово с всей серьезностью. Сможешь?

– Да, – прошептал Никки.

– Говори.

– Я клянусь моим словом Форсуассона… – Никки запнулся, с тревогой изучая лицо Грегора.

– Держать этот разговор в секрете.

– … держать этот разговор в секрете.

– Очень хорошо. – Грегор откинулся на спинку кресла – видимо, полностью удовлетворенный. – Я хочу объяснить все как можно четче. Когда тем вечером лорд Форкосиган отправился вместе с твоим отцом из купола на опытную станцию, они застали врасплох неких преступников. И попали врасплох сами. И твой отец, и лорд Форкосиган попали под выстрел парализатора. Преступники сбежали, оставив обоих прикованными наручниками к внешней ограде станции. Ни одному из них не хватило сил порвать оковы, хотя пытались оба.

Никки скользнул взглядом по Майлзу – размером вдвое меньше Тьена, чуть больше самого Никки. Катерине казалось, что она почти воочию видит, как крутятся шестеренки в голове мальчика. Раз его отец, который был намного больше и сильнее, не смог освободиться, можно ли упрекать в подобной неудаче Майлза?

– Преступники не собирались убивать твоего отца. Они не знали, что в баллонах его респиратора оставалось мало кислорода. Никто не знал. Это в дальнейшем подтвердил допрос с фаст-пенталом. Кстати, юридическое наименование для такого рода преступления – не «убийство», а «непредумышленное убийство».

Никки был бледен, но пока не на грани слез. Он отважился спросить: – А лорд Форкосиган… не мог поделиться своим респиратором, потому что был привязан…?

– Мы находились примерно в метре друг от друга, – произнес Майлз бесстрастным тоном. – Никто из нас не мог дотянуться до другого. – Он чуть развел руки в стороны. При этом движении рукава задрались, обнажив запястья; стали видны похожие на веревки розовые рубцы, оставшиеся в тех местах, где наручники разодрали руку до кости. Неужели Никки не видит, что Майлз чуть себе руки не оторвал, пытаясь освободиться, мрачно подумала Катерина. Майлз неловко одернул манжеты и снова положил руки на колени.

– Теперь самая трудная часть, – сказал Грегор, взглядом заставляя Никки собраться. Должно быть, у Никки возникло ощущение, что в мире нет никого, кроме них двоих.

Он собирается продолжать? Нет… нет, остановитесь на этом… Она не была уверена, отразилось ли это предчувствие у нее на лице, но Грегор подтвердил это кивком.

– Теперь то, что твоя мать тебе никогда бы не сказала. Твой папа повел лорда Форкосигана на станцию потому, что позволил себе брать взятки у этих преступников. Но он передумал и хотел, чтобы лорд Форкосиган объявил его Имперским Свидетелем. Преступники разозлились за такое предательство. И столь безжалостным образом приковали его к перилам, чтобы наказать за попытку вернуть свою честь. Они оставили диск с документами о его причастности к преступлению, прикрепив его клейкой лентой ему на спину, чтобы спасатели этот диск обязательно нашли и узнали о его позоре. А потом позвонили твоей маме, чтобы она за ним приехала. Но – поскольку не знали про пустые баллоны – позвонили ей слишком поздно.

Теперь Никки выглядел ошеломленным и маленьким. Ох, бедный мой сынок. Я не запятнала бы честь Тьена в твоих глазах; конечно, только в твоих глазах наша честь и осталась…

– На основании некоторых других сведений об этих преступниках, которые никто не имеет права с тобой обсуждать, все это является Государственной Тайной. А все остальные знают лишь, что твой папа с лордом Форкосиганом вместе покинули купол, никого снаружи не встретили, потеряли друг друга, пока ходили там в темноте, и лорд Форкосиган нашел твоего па слишком поздно. Если кто-нибудь думает, что лорд Форкосиган причастен к смерти твоего папы, мы не собираемся с ним спорить. Ты можешь сказать, что это неправда и что ты не хочешь это обсуждать. Но не позволяй втянуть себя в спор.

– Но … – произнес Никки, – но так нечестно!

– Это тяжело, – сказал Грегор, – но необходимо. Честность тут ни при чем. Чтобы оградить тебя от этой, самой трудной части, твои мама с дедушкой и лорд Форкосиган рассказали тебе официальную версию, а не настоящую историю. И я не сказал бы, что они были не правы.

Майлз с Грегором поглядели друг другу в глаза, твердо и пристально; Майлз вопросительно приподнял бровь, Грегор ответил едва заметным ироничным кивком. Губы императора шевельнулись, и это было не совсем похоже на улыбку.

– Все эти преступники сейчас в Имперской тюрьме, под самой надежной охраной. И выйдут оттуда не скоро. Свершилось все правосудие, какое было должно; все кончено. Если бы твой отец был жив, он бы тоже сидел сейчас в тюрьме. Но смерть смывает с чести все долги. В моих глазах он искупил свое преступление и очистил свое имя. Большего он сделать не может.

Это оказалось намного, намного тяжелей, чем все, что только представляла себе Катерина. Она и вообразить не смела, что Грегор – или кто угодно другой – заставит Никки смотреть в лицо такому. Дядя Фортиц выглядел очень мрачно, и даже у Майлза сделался обескураженный вид.

Нет, это смягченная версия. Тьен не пытался вернуть свою честь; он просто узнал, что его преступление раскрыто, и стремился избежать последствий. Но если Никки закричит, Нет мне дела до чести! Я хочу вернуть папу! – сможет ли она упрекнуть его? Ей показалось, что в глазах мальчика уже мелькнул отблеск этого крика.