Александр Казанцев - Донкихоты Вселенной

Встревоженный О Джугий, выполняя долг хозяина, провожал высокого гостя, понимая, что вызвал гнев владыки, но не желая поступиться ни своей честью, ни взглядами.

В этот час темное снежное облако заполнило высокогорный двор замка колючим туманом, плиты под ногами побелели, кучер зажег в святиканской карете фонари.

Папий раздраженно сел в карету, не опершись на протянутую руку О Джугия. Кони рванули, карета качнулась на рессорах и двинулась, всадники охраны поскакали ей вслед.

Заметив среди черных ряс алую мантию Кашония, О Джугий подошел к нему.

- Рад предоставить вам гостеприимство, ваша святость, - произнес он.

- Я здесь не в гостях, ваша доблесть, а служу Святому Увещеванию, будучи высшинским прокуратием этой Святой Службы.

- Кого же вы намереваетесь увещевать, хотел бы спросить?

- Вашу супругу, несравненную Лореллею, ваша доблесть, - смиренно ответил Кашоний.

О Джугий не поверил ушам. Он мысленно представил себе этого Кашония, лисьими шажками семенящего за шлейфом Лореллеи.

- В чем вы собираетесь увещевать мою жену? - еле выговорил О Джугий.

- Признаться в колдовстве и общении с самим Сатаной, - елейно произнес Кашоний.

- Да как вы осмеливаетесь вести себя так в моем замке? - вспылил великан.

- По велению Всевышнего, ваша доблесть, получившего в руки вещественное доказательство колдовства прекрасной адхимички, - смиренно произнес Кашоний.

- Где? Где она? - в ярости закричал Горный рыцарь.

- Неподалеку от своей адской кухни, ваша доблесть, там нашлась весьма укромная каморка.

- Прежняя камера пыток! Негодяи! У нее же ребенок!

- Разлука с ним - одно из средств увещевания, подсказанное нам, слугам его, самим Всевышним в лице Великопастыря всех времен и народов.

- Сейчас же освободите ее! Я требую. А ребенка тотчас доставьте мне.

- Если бы я, ничтожный, мог противостоять воле Всевышнего, то с радостью выполнил бы ваше или несравненной супруги вашей желание. Но, увы, я лишь посох или плеть в руках Великопастыря. Ребенок останется на надежном попечении слуг СС увещевания, которые, уверяю вас, беседовать с ним не будут.

- Негодяй! Ты еще осмеливаешься издеваться надо мной и пытать мою жену разлукой с сыном! Тотчас освободи ее, или я разрублю тебя на части и выброшу их в пропасть хищникам в усладу!

- Ваша доблесть, сердцем своим понимаю вас, - вкрадчиво заговорил Кашоний. - Право, не стоит рубить меня, поскольку под алой мантией у меня доспехи. Зачем тупить меч, который вы готовы выхватить из ножен? Лучше послушайте совет отца церкви, недавно испытавшего всю горечь ваших чувств. Догоните карету Великопастыря всех времен и народов и сообщите ему о своем согласии выполнить его поручение. Тогда и мы, смиренные слуги СС увещевания, не проявим настойчивости. Ведь мы тоже люди, душевно вам сочувствующие. Скачите с миром, доблестный рыцарь, - и он поднял руку для благословения.

- Коня! Коня мне! - глухим басом крикнул Горный рыцарь.

Кашоний задумчиво разглядывал свежие следы копыт на уже растаявшем снегу у ворот, закрытых за ускакавшим всадником. "Конец зимы, а она еще сопротивляется", - вздохнул он.

По самому краю пропасти, без дороги, по головокружительной круче, на привычном к таким спускам коне, из-под ног которого сыпались камни, спешил О Джугий наперерез святиканской карете, петляющей по горной дороге.

Горный рыцарь оказался ниже облаков много раньше, чем из-за поворота появились вороные кони и золоченая карета.

Всадник преградил ей путь.

Подскакавшие было наемники, узнав Горного рыцаря, отъехали в сторону. Кучер остановил восьмерку вороных, из окна кареты выглянул Великопастырь всех времен и народов. Он отнюдь не удивился, зная, как подчинять себе самых строптивых людей, к которым уверенно причислял и своего брата.

О Джугий спешился и подошел к карете.

Папий открыл дверцу и пригласил рыцаря занять место рядом с ним.

- Рад, когда благоразумие торжествует, - без улыбки сказал он вместо приветствия.

- Я вынужден принять твое поручение, но я требую немедленного освобождения Лореллеи.

- У Меня требовать ничего нельзя. Я могу услышать только мольбы.

- Но ты заинтересован в прекращении войны с лютерами?

- Да, на высказанных тебе условиях. Ты вернешься в Горный замок вместе с будущим настоятелем общинного монастыря, прощенным Мною Мартием Лютым, как раз ко времени приезда туда инозвездных, как ты убежден, профессоров. Твоя жена в этом случае достойно встретит их, как хозяйка замка.

- А если Мартий Лютый не приедет? Если он не доверится мне, страшась слуг увещевания с их кострами?

Великопапий пожал плечами.

- Все зависит от тебя, О Джугий. Слишком велика ставка выигрыша, чтобы не добиться его.

- Значит, Лореллея и ее ребенок останутся заложниками?

- Так ведь залог успеха - в верном расчете. И Я искренне желаю успеха тебе.

- У тебя нет совести!

- Что такое совесть? Слабость духа, не больше. Всем живым на Землии управляет страх. Позаботься, чтобы страх победил и в переговорах твоих с Мартием Лютым. Пусть страх этот заставит его покориться на сообщенных тобою условиях. И тот же страх поможет и ему держать в повиновении монахов трудовых общин, которыми надлежит охватить все государства, облачив в одинаковые рясы и королей, и пастухов.

- Но роскошь Святикана останется?

- Конечно, как источник страха, как алтарь поклонения и повиновения.

- Ты освободишь Лореллею?

- Только для встречи Мартия Лютого и инозвездных гостей.

О Джугий, не проронив больше ни слова, выпрыгнул из святиканской кареты, вскочил на подведенного ему коня и уже из седла крикнул:

- Хотел бы я, чтобы Мартий Лютый оказался легковерным глупцом!

И конь его поскакал назад к Горному замку.

Великопапий некоторое время провожал его взглядом, потом дал знак карете двинуться в Святикан.

Только что выпавший снег делал горную дорогу опасной для спуска. В каретные колеса засунули палки, и ободы скользили по свежему снегу, как полозья саней. Спешившиеся наемники придерживали карету, упираясь в снег ботфортами. Вороные кони били копытами и храпели.

Глава вторая

ВОЖДЬ ПРОТЕСТА

Скажу открыто, ненавижу всех богов.

Эсхил.

Одинокий, закованный в латы рыцарь на спокойном и сильном коне, оставив позади горные кручи, ехал уже среди пологих предгорий.

Глубоко задумавшись, он сравнивал их со своей прежней размеренной жизнью. Горные хребты на горизонте, достающие тучи, казалось, застыли валами когда-то расплавленной магмы, бушевавшей огненными штормами на заре существования планеты, возникшей по Всеобщему Закону Развития Природы.