К счастью, большая часть этого города была окутана ночным мраком, так как ввиду нехватки электроэнергии не горели огни рекламы и уличные фонари.
— Находясь здесь, я с трудом могу представить себя на другой планете, — сказала Вархун.
Конечно, отсюда трудно разглядеть Вселенную, — громко ответил Пацтор, стараясь перекричать шум улицы.
— Через два-три столетия человек изменит свой взгляд на жизнь, будет жить по другим законам. Ощущение Вселенной будет присутствовать в его искусстве, архитектуре, обычаях — буквально во всем.
— А пока мы еще находимся в подростковом возрасте, а город представляет собой игровую площадку для наших диких игр.
Она показала рукой на витрину магазина, где стоял огромный мотоцикл, выполненный в форме космического корабля и сверкающий, как Эльдорадо.
— Это место, где над нами постоянно совершают обряды посвящения, где мы подвергаемся испытаниям огнем, толпой и выхлопными газами. Мы еще недостаточно цивилизованы, чтобы иметь дело с твоими инопланетянами.
«Боже мой, — с ужасом подумал Михали; — да ведь она пьяна! Ведь мы пили настолько много настоящего вина, а она скорее всего привыкла к искусственным винам…»
Она продолжала говорить, даже когда он с силой схватил ее за руку, чтобы она не споткнулась о рулон старых газет, валявшихся на тротуаре.
— Мы неправильно начали с ними работать, Михали. Мы пытались заставить их принять наши правила игры, вместо того чтобы попытаться понять их правила. Быть может, «Ганзас» найдет их планету и у нас появится возможность вступить с ними в контакт на языке, понятном им.
— Ну а пока мы не имеем ни малейшего понятия об их духовных ценностях, их языке. Может быть, нам следует уважать их потребность в собственных экскрементах? Почему бы не позволить им накапливать свои испражнения, как они этого хотят? И ты знаешь, я предполагала так сделать. Но от них распространяется страшное зловоние, и бедный старина Бодли со своими ребятами вынужден будет работать в таких условиях…
Он вздохнул с облегчением, когда они наконец добрались до театра.
Они смотрели веселый детектив времен холодной войны, немузыкальная версия «Вестсайдской истории». Актеры играли в старинных, смешных костюмах того времени. И было Пацтору и миссис Вархун весело — пьеса им, наверное, нравилась, однако в мыслях она все время возвращалась к тому предложению, которое ей сделали, — лететь на «Ганзасе» в далекое путешествие в космос. Чтобы на время не ввязываться с ней в спор, Пацтор, как только начался антракт, ринулся в переполненный людьми бар. Когда они вышли из театра, она заявила, что ей пора домой, и он, энергично работая локтями, стал проталкиваться сквозь толпу вечерних туалетов и военных мундиров к подъемному механизму, доставившему пассажиров на эстакаду пригородного поезда. Пока они сидели в душном помещении театра, пошел дождь, и воздух стал чуть свежее и чище. С железнодорожной эстакады на них летели маслянистые дождевые капли, и она продолжала ранее начатую тему разговора; миссис Вархун не мешал дождь.
— Ты помнишь высказывание Виттгенбагера, что интеллект — это, возможно, не что иное, как инстинктивное стремление человека в космос.
— Я думал над этим, — ответил он, продолжая прокладывать дорогу локтями.
— Не кажется ли тебе, что я просто подчинюсь инстинкту, если соглашусь лететь на «Ганзасе»?
Он оглянулся на нее. Она стояла перед ним, высокая, стройная, сквозь стекла маски были видны ее большие яркие глаза.
— Что с тобой происходит сегодня, Хилари? Что ты хочешь от меня услышать?
— Ну, например, ты бы мог мне сказать, для чего я отправляюсь в космос. То ли я это делаю для того, чтобы оторваться от земной колыбели, проверить свой характер на прочность, достичь совершенства, или я просто бегу от своего неудачного брака, вместо того чтобы попытаться спасти его?
Какой-то мужчина, стоявший рядом в толпе, уловив ее последние слова, взглянул на нее с интересом.
Я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы ответить на такой вопрос, — сказал он.
— Никто не знает меня, — отрешенно сказала она со странной улыбкой.
Наконец они добрались до дверей подъемника. Она на прощание коснулась его руки и пошла вовнутрь; чтобы толпа не затащила его вслед за ней, ему пришлось приложить значительные усилия.
Двери захлопнулись, и капсула подъемника поползла наверх. Он проследил, как огни его достигли эстакады монорельсовой дороги и остановились там. Капля дождя попала ему прямо в глаз. Он отвернулся и медленно пошел домой по пустеющей улице.
У себя в квартире, расположенной над сооружениями Экзозоопарка, он, предаваясь размышлениям, медленно ходил из угла в угол. Затем он убрал со стола остатки ужина и, бросив одноразовую посуду в утилизатор, меланхолично наблюдал за тем, как она исчезает в языках пламени. Закончив уборку, он вновь принялся ходить по комнате.
Конечно, в том, что наплела тут Хилари, есть рациональное зерно, хотя еще несколько часов назад он воспринимал это лишь как плод воспаленного воображения.
Может быть, очистительная правда для неразумного человечества, которую оно постоянно ищет, это то же самое, что грубая трава для собаки, вызывающая у нее очистительную рвоту? Состоятельны ли афоризмы, которые слишком часто он повторял, что цивилизация определяется расстоянием между человеком и его испражнениями?
А пожалуй, ближе к истине будет утверждение, что цивилизация — первичное определение культуры — предполагает потребность в уединении. Удалившись однажды от суматохи общего костра, человек придумал комнаты, за стенами которых и происходила большая часть его практической деятельности.
Размышление возникло из самой простой абстракции, высокое искусство возникло из народных промыслов, любовь из секса, индивидуализм — из коллективного сознания.
Но нужны ли эти стены, когда ты соприкасаешься с другой культурой? И сейчас, когда они вплотную столкнулись с этими гуманоидами, может быть, одной из непреодолимых трудностей и является то, что они вряд ли осознают, сколь сильное влияние на них оказывают стереотипы их культуры?
Пацтор подумал, что он совсем недурно поставил задачу и, черт побери, он сейчас сам попробует ее решить.
На лифте он спустился на первый этаж. Экзозоопарк был окутан темнотой, лишь одновременно пронзительное и низкое кудахтанье камнегроза в блоке Хай-Г иногда трясло эту темноту.
Человек, сам стремясь к культуре, становится ее пленником, стремится держать вместе с собой в неволе и других животных тварей…
Когда он вошел и включил неяркий свет, оба гуманоида, по-видимому, спали. Прошмыгнула одна из ящериц и спряталась в складке на теле риномэна, но тот даже не пошевелился.
