Все это означает слово Дионис. Дионис олицетворял смысл, сущность мифологизированного бытия древнего грека как невинная полнота жизни.
Итак, атональная шкала ценностей представляет, по Ницше, естественный, высший потенциал жизни, акмэ. Все здесь построено на естественной связи с природой как “полная уверенность в функциях регулирующих бессознательных инстинктов или даже известное безрассудство по отношению к опасности”. Именно в этом выражена, по Ницше, открытость, единение человека со своей альма-матер, наивное доверие к жизни сильных, мощных.
Дозагональная же шкала ценностей ослабленного энергийного потенциала жизни базируется на разрушении этой открытости, на разрыве естественной, инстинктивной связи с природой, опираясь на “рацио”. Естественная “открытость” к жизни, природе здорового сильного организма подменяется, “компенсируется”, как иносказательно пишет философ, развитием такого ума, который “любит закоулки, тайные дороги и задние двери”. Эта “тайная хитрость” ума глядит из глубин веков “глазами подавленных и ослабленных” и получает впервые исторически четкую, определяющую форму у Сократа, в той рационализации жизни, подведении ее под этику, когда тезис: разум равен добродетели, равен счастью и со временем околдовал весь мир.
…До Сократа в хорошем обществе чуждались диалектических приемов, то есть логического обоснования своих поступков. Они считались дурными приемами, они дискредитировали. От них предостерегали юношество. Для чего, собственно, доказывать? Против чужих имелся авторитет.
Приказывали - этого было достаточно. Между собой имело значение происхождение - тоже авторитет. И в конечном счете понимали друг друга.
Для диалектики не оставалось места. Открытое высказывание своих оснований возбуждало недоверие. “Во всех порядочных вещах их основания так резко не бросаются в глаза. То есть естественный процесс бытия грека,считает Ницше,- не требовал обоснования, срастаясь с традициями и обычаями в длительности времени”. Всякое доказательство, обоснование естественных, апробированных веками норм жизни, моральных представлений казалось шутовством. То, что может быть доказано, немногого стоит. Диалектик, подчеркивает Ницше, возбуждал недоверие и мало убеждал. Он казался чем-то вроде шута: над ним смеялись, к нему не относились серьезно.
Однако Сократ был “шутом”, возбудившим серьезное отношение к себе.
Что же случилось тут?
Рудиментарная психология как база сократовского мышления, считаясь только с сознанием, с сознательными процессами, в человеке за всяким действием искала воли, то есть намерения. Рационализм Сократа опирается на теорию “свободной воли”. Это была всеобъемлющая заявка на “новое” видение мира, жизни. Осуществляется разрушение идеи “Судьбы”, пронизывающей всю досократовскую культуру эпохи миротворчества и базировавшейся, по Ницше, на естественно-интуитивной основе, освещенной веками традиций, верований. Теперь предопределенности Судьбы противостоит Свобода воли.
И хотя Ницше констатирует в этом процессе “форму растущего чувства гордости”, но тут же доказывает всю “примитивность” этого рационалистического взгляда самосознающей себя личности. Это поистине “наивный примитивизм рудиментарной психологии”, полагающей, “что истинной причиной может быть только воля и что для того, чтобы иметь право считать себя причиной, нужно иметь уверенность, что предшествовал акт воли”. Свобода воли предполагает, что причиной действия всегда является чье-то осознанное волевое намерение, и отрицает бессознательную деятельность, утверждая, что ничто не принадлежит нам, чего “не было бы в сознании как объект желания”.
Внутреннюю слабость, уязвимость подобного взгляда, считает философ, легко доказать: “если человек не есть cansa prima как воля, то он не ответствен, он не подлежит совсем моральному суду, всякий ответствен только за то, что “он хотел”. Тем самым человек всегда может уйти от ответственности за преступление, которое он “не хотел”, но совершил. К такому финалу, по Ницше, неизбежно приходит “рудиментарная психология”.
Абсолютизация сознания является выражением несовершенного и часто болезненного состояния личности. Личное совершенство, являющееся продуктом воли, как сознательность, как разум с диалектикой, есть карикатура, своего рода самопротиворечие. “Гений заложен в инстинкте, точно так же, как и доброта. Действуешь только тогда совершенно, когда действуешь инстинктивно. Высшая доброта -это та, которая не от разума идет,- как говорят в народе,- а от сердца”.
Далее, рудиментарная психология могла ограничить свою задачу ответом, во-первых, на вопрос, чего хочет человек? - счастья. Во-вторых, если на деле человек не достигает счастья, то где причина? В ошибочном выборе средств. Какое средство безошибочно ведет к счастью? Ответдобродетель. Почему добродетель? Потому, что она высшая разумность и потому что разумность не позволяет ошибаться в выборе средств. Добродетель в качестве разума есть путь к счастью. Диалектика есть постоянное ремесло добродетели, ибо она исключает всякое помрачение интеллекта, всякие аффекты.
В этой преувеличенной заботе о счастье скрывалась, по Ницше, тайная суть декаданса.
В действительности,-подчеркивает философ,-человек ищет не счастья. Удовольствие есть чувство мощи, высокий энергийный потенциал личности, то, что символически можно обозначить как “волю к власти”.
В прежней, “замешенной на агоне”, греческой жизнедеятельности не счастье выступало лейтмотивом жизни древнего грека. “Пока жизнь восходит,-замечает философ,-счастье равно инстинкту”. Эта восходящая жизнь полиса утверждала аффект, агон, “опьянение” жизнью как принципиальную основу жизнедеятельности древнего грека. Исключив аффект, вы исключите состояния, которые приносят с собой высшее чувство мощи и, следовательно, наслаждения, праздника жизни. “Фанатизм декаданса в погоне за счастьем служит показателем патологической подпочвы: то был вопрос жизни. Быть разумным или погибнуть”.
Не случайно Сократ “стилизуется”, пытается подстроиться под естественную инстинктивную, “дионисийскую праоснову старой аристократической Греции, будучи бесконечно утонченнее проповедуемого им взгляда”. Сократ очаровывал. Он открыл нового вида агон и был первым учителем фехтования в этой области для знатных афинских кругов. Увлечением, охватившим наиболее просвещенные греческие круги, стала диалектика, прежде всего сама манера диалектического спора, оттачивающая острие логической аргументации. Затрагивая атональные инстинкты эллинов, Сократ внес вариант соревнования в борьбу между молодыми людьми и юношами, в ту исконную соревновательность, как телесную, так и духовную, которая так неподражаема была у греков.
