То-то смеху будет.
Над капотом машины светилась карта.
– Здесь, – Билли ткнул пальцем чуть ли не в самый центр болота. – В радиусе ста-ста пятидесяти ярдов.
– Живая? – спросил я.
– Вряд ли, потому что я не смог взять пеленг. Ухватил только последнюю смену курса и прикинул физические возможности девочки. Главное, больше ей негде быть. Либо она здесь, либо я ничего не понимаю. Не провалилась же Сара сквозь землю, прямо в Африку, хлоп ее железку!
– Кларисса! – Лейтенант уткнулся носом в ком. – Поднимай спасателя! Даю координаты…
– А пойду-ка, – решил я, – пообнимаюсь вон с той молодой яблоней.
– С грушей, – поправил Билли.
– Гребаный педант, – отозвался я и пошел обниматься с грушей, стараясь не думать, что дереву от моих объятий придется тухло.
И вообще, это просто груша. Или яблоня.
В голове все путалось. Никогда я ни с одним человеком не сближался ментально так, как с Верой Сэйер. А у нее внутри жил целый вихрь эмоций. Всегда. Страстная натура, засушившая себя в угоду мужу. Так родители воспитали. Она с детства ломала себя под других. Ее за это дочь и жалела, и презирала.
– Мы дважды обследовали тот сектор, – говорил лейтенант.
– А я тут при чем, хлоп твою железку?!
Вере тридцать восемь. Много читает. Думает, не сменить ли профессию. Она слабый исследователь, зато умелый программист. Машину водит неплохо. Готовит посредственно. У нее точеная юная фигурка.
Тьфу!
– Над болотом, конечно, испарения, но они не могут так искажать… – бубнил лейтенант. – Мы бы засекли тело визуально.
– Какое тело?! Вы же гоняли над самой поверхностью, индивидуумы хреновы, и выхлопом там все перелопатили! Да от девчонки, наверное, одни тапочки остались, хлоп твою железку!
– Но сканеры…
– Ножками ходить надо было, ножками! На брюхе ползать! Осознал?!
Наверху зашелестело, в сторону леса прошли две машины, впереди патрульная, следом большая открытая платформа спасателей.
Я сидел на траве, прислонившись к дереву спиной, качал энергию и мечтал о том, чтобы спасателям повезло. Тогда можно будет убраться отсюда к черту и все забыть. Пусть вытащат из леса Сару, желательно не совсем мертвую, и мы уедем. И мне плевать, кто прячется в болоте.
– Ванья, ты дышишь? – спросил Билли, стоя надо мной и протягивая бутылку. – На, еще водички попей.
– Дышу, – сказал я, припадая к горлышку.
– Зачем ты ей позволил?..
– Вере было очень плохо.
– Какой Вере? – удивился Билли. – А, ну да. Ты теперь, небось, знаешь ее как свои пять.
– Лучше, чем ты Сару. Впрочем, Сару я тоже знаю. Интересная девочка. У нее врожденный талант намного серьезнее наших приобретенных.
– Ну, и что Вера? – Билли подмигнул. – Принимает гостей в отсутствие мужа? Дает им… Осознать? Ведь муж ей давно поперек горла. Ничего личного, но болван он порядочный, хлоп его железку.
– Он человек-то неплохой, – я протянул руку, Билли помог мне встать. – Просто у него семья на втором месте после работы.
– И что Вера? – повторил Билли.
– Отстань, а?
– Ревнуешь, – заключил Билли. – Ревнуешь к мордастым красношеим фермерам, которые хватают ее мозолистыми руками за нежную попочку и впендюривают по самые гланды…
– Соси бензин!!!
– Дай-ка я тебя стабилизирую, Ванья, – сказал Билли. – Иди сюда, хлоп твою железку, пока с ума не сошел.
Я шагнул к Билли вплотную, и он меня обнял. Со стороны это выглядело, наверное, уморительно. Хорошо, от лейтенанта нас скрывали буйные заросли, разведенные тут Сарой.
– А лицо у тетки деланное, – не удержался от реплики Билли.
– Только кончик носа и немножко скулы…
– Не поступай так больше, Ванья. Никогда не раскрывайся. Ты слишком добрый. Тебе нельзя сочувствовать людям, попавшим в беду.
– Кому же тогда сочувствовать? – удивился я.
– Мне, – предложил Билли очень серьезным тоном. – Ну, как ощущения? Мозги на место встали?
Я отлип от Билли, потоптался на месте, покрутил головой.
– Спасибо. Как новенький. Хоть сейчас на трассу. Ты гений.
– Я осторожный. Ни за что не стал бы подпитывать бабу, которая в затяжной истерике. Даже подпитывать, хлоп твою железку! А ты вообще раскрылся! Не понимаю. Слушай, Ванья, ты что, в нее влюбился? С первого взгляда? На фиг она тебе!
– …А гостей она не принимает, – ляпнул я. – Только мечтает иногда.
– Знаю, – Билли фыркнул. – Кому объясняешь-то, хлоп твою железку!
Из-за кустов донеслась энергичная ругань. Лейтенант общался со спасателями.
– Сейчас позовет, – Билли сник.
– Эй, вы! – заорал лейтенант. – Двое!
– Говорить будешь ты, – попросил Билли.
Плечом к плечу мы проломились сквозь кусты и встали перед лейтенантом.
Лейтенант набрал в грудь побольше воздуху, собираясь нас облаять, но, приглядевшись, сдулся.
Мы стояли с каменными лицами, грудь вперед, руки по швам. Как встали когда-то перед дисциплинарной комиссией – был такой поганый эпизод. И перед Джонсоном мы, случалось, вставали стеной. И адмирал об наше шершавое молчание ободрал голосовые связки.
Правда, тогда плечом к плечу стояло шестеро. Экипаж.
На нас кричать бессмысленно. Мы свое дело знаем. Если мы облажались, это результат чужой ошибки. Либо неверные данные, либо задача поставлена криво, либо миссия нам в принципе не по зубам.
Лейтенант снял фуражку, оперся задом о машину и сказал негромко:
– Нету там ни хрена.
Я подошел и прислонился к машине рядом с ним.
– Вы хоть представляете, как меня дерут? – уныло пожаловался лейтенант. – Десятые сутки весь округ на ушах. Нету девчонки. Испарилась. А виноват – кто? Гибсон, конечно. Олух деревенский. Прохлопал, не уследил. Думаете, почему мэр из отпуска не приехал? Он выжидает, сволочь, как дело обернется…
Лейтенанту было очень неуютно. Ему нашептали, что после вчерашнего «сеанса магии» вдова Креймер нашла свои контактные линзы, Эйб починил многострадальный компьютер, Молли наконец-то собралась замуж, а старина Джек выгодно продал акции. И полковник, бряцая орденами, зачем-то укатил в Вашингтон.
Да лейтенант и без этого поверил в Билли.
Но Билли – облажался.
– А у вас на цепочке что за хреновина, Айвен? – спросил лейтенант.
Просто чтобы спросить. Не очень его это интересовало.
Я достал из-под воротника острую каменную щепку, оправленную в серебро.
– Тоже летела и воткнулась в корабль?
– Нет. Это осколок крупного метеорита, убившего наш флагман. Защита не справилась. Десятерых мы потеряли, и адмирал погиб тогда.
– Сочувствую, – неискренне буркнул лейтенант. – И на что способен ваш осколок?
– Я зову его Честным Камнем. Он дешифрует эмоции. Рассказывает о людях правду. Иногда такую, какой сами люди за собой не знают.
