Вика с интересом посмотрела на подругу. Так и есть. Даже странно, что Чижик всё правильно понимает, а главное - может объяснить.
- Но мне с ним совершенно не о чем говорить, - пожаловалась Вика. Иногда так и сидим молча.
- И тебе плохо?
- Нет, - Вика пожала плечами. - Не плохо. Даже хорошо как-то.
- Тогда не придирайся, - улыбнулась Женька. - Поговорить мало ли с кем можно. Я вот, например, с любым встречным поперечным могу болтать часами. А вот чтобы молчать... Нет, молчать можно только с очень близким человеком.
И правда, вместе с Владом молчать было нескучно. Тишина была живой и наполненной, как если бы они были дельфинами, и могли понимать друг друга, обмениваясь ультразвуками.
- Может быть, правда - она не в словах, она на стыке слов, - задумчиво проговорила Вика. - Вот почему люди так любят поэзию. А в прозе - абзацы, пробелы и красные строки. А в разговорах - паузы и тишину...
- Или давай установим истину другим способом, - Женька оживилась от внезапно пришедшей идеи, она совсем не слушала подругу. - О чём ты думаешь, когда просыпаешься? Какая первая мысль приходит тебе в голову?
- Ну, - Вика подняла глаза к потолку, - думаю, что надеть в школу. Думаю, опаздываю или нет и сколько времени...
- Но это ведь потом, не сразу, - перебила её Женька. - А самое-самое первое - о чём?
Вика улыбнулась нежной, лёгкой улыбкой.
- О нём. Думаю, что видела вчера, что увижу сегодня.
- Вот оно! - Чижик подняла колено и хлопнула по нему ладонью. - А ты ещё спрашиваешь! А ты ещё сомневаешься!
Вика улыбалась - таинственно и растерянно.
- Значит, большая Л.? - спросила она, всё ещё не веря.
- Конечно, а что же ещё?
"Как это не вовремя, - подумала Вика с грустью. - Именно теперь, когда папа болеет, именно теперь, когда я должна бороться с Жирафой... Наверное, всё и всегда случается не вовремя, надо привыкать".
Влад ждал её около школы. Прощался с Ёлкиным, пожимал ему руку, а сам следил за дверью - когда она выйдет.
Вика взглянула на него, улыбнулась, и её обожгло воспоминание: когда они поссорились, она всю ночь не могла заснуть. Бессонница переворачивала её с бока на бок, как ягнёнка на вертеле, и так она промаялась до самого утра. "Любовь - это как аппендицит, - подумала она. - Если проведёшь ночь без сна, если не сможешь уснуть от боли - нужно резать. Все врачи знают об этом. Только я не знала..."
- О чём ты думаешь, когда просыпаешься? - спросила она Влада. Они шли рядом, глядя под ноги, старательно обходя лужи.
Тот пожал плечами.
- Не знаю. О разном. - Он нахмурился, припоминая. - Думаю, нужно ли сразу вставать или можно ещё поваляться.
- А ещё?
- И ещё думаю, есть ли в этот день курсы или нет.
- И всё?
- И всё.
Он почувствовал, что она разочарована, но не мог понять - почему.
- Ну, и немножко о тебе, - соврал он.
- Правда? - она заулыбалась, поворачивая к нему лицо. - Надеюсь, сначала обо мне, а потом о курсах?
- Может, и так, - невозможно было не улыбнуться в ответ. - Конечно, так.
Он готов был сказать всё, что угодно, только чтобы увидеть её улыбку открытую, ослепительную, так улыбаются только тем, кого любят.
- А знаешь, ведь я совсем не такая красотка, когда не накрашенная, - ни с того, ни с сего призналась она. - Я совершенно обычная. Даже не знаю, за что меня можно было бы полюбить.
- А тебе и не нужно знать, - он взял её за руку. - Главное, чтобы другие знали.
- А ты? - Она остановилась и посмотрела на него в упор. - Ты знаешь?
Он кивнул с серьёзным видом.
- Догадываюсь.
Он не мог говорить о своих чувствах. Ему казалось, что его любовь - это тайна, и от признания она может скукожиться и уменьшиться.
"Лучше молчать о том, что есть, чем болтать о том, чего нет", справедливо полагал он.
Я хочу, чтобы всё было, как раньше
Открыв дверь своим ключом, Вика тихонько прошла в прихожую. Из кухни доносились голоса: баритон отца и чьё-то высокое, пронзительное сопрано. Голоса спорили, перебивали друг друга, говорили без остановки.
Сначала Вика решила, что женский голос принадлежит Жирафе, но нет, это была не она.
Сквозь закрытую кухонную дверь трудно было разобрать, о чём именно шёл спор, но Вика прокралась поближе, и смогла различать слова.
- Как ты можешь говорить об этом! - говорил отец. - Как у тебя язык поворачивается говорить такое!
- А что? - женский голос ничуть не был смущён внезапным отпором. Разве я не имею таких же прав, как и ты?
- Нет, не имеешь. - Чувствовалось, что отец с трудом сдерживает раздражение. - С тех пор, как... А-а, даже вспоминать тошно... С этих самых пор ты больше ни на что не имеешь права.
Вика поняла одно - к ним в дом пришла посторонняя женщина, которая чем-то угрожает её отцу. Женщина курила, потому что в квартире стоял запах ментоловых сигарет, и отец позволил ей курить. С тех пор, как сам он расстался с этой вредной привычкой, он терпеть не мог табачного дыма. А если он позволил курить этой даме, значит, она имела над ним непонятную власть.
Было бы так просто - войти к ним, поздороваться, спросить, что ей, собственно, нужно. Но тогда и она, и отец замкнутся, ни слова правды не скажут в её присутствии. А Вике нужна была правда - на меньшее она не согласна.
- Пожалуйста, не говори со мной в таком тоне, - в голосе незнакомки послышались капризные нотки. - Неужели мы не можем всё обсудить, как цивилизованные люди?
- Я бы предпочёл не говорить с тобой ни в каком тоне, - Вика услышала в голосе отца сдерживаемую ярость. - У нас нет ничего общего. Стало быть, и обсуждать нечего.
- Ничего общего? - женщина деланно рассмеялась. - А она?
- Что она?
- Надеюсь, ты не будешь отрицать, что я имею к ней некоторое отношение?
- Очень косвенное, - отрезал отец.
"О ком они говорят?" - подумала Вика. У неё не было никаких предположений.
- Я её мать, - выкрикнула незваная гостья. - И этого никто не отменит!
"Ага, ясно, - Вика облизала пересохшие губы. - Это пришла Жирафина мать. Наверное, не хочет, чтобы её драгоценная доченька выходила за такого пожилого человека, как отец".
- Этого никто не отменит, - для большей убедительности повторила она.
- Ты сама это отменила, - ответил отец. - Ты сама, тебя никто не заставлял.
"Интересно, почему он разговаривает с ней на "ты"? - удивилась Вика. Как-то непохоже на отца. Обычно он такой вежливый... Особенно с посторонними".
- Я хочу с ней поговорить, - заявила женщина. - Я сама должна ей всё объяснить.
- Ни в коем случае! - Вика и не догадывалась, что у отца может быть такой испуганный голос. - Ты не должна её видеть!
- Это ещё почему?
- Не спрашивай. - Он немного помолчал. - Не должна и всё.
- Я не могу поговорить с собственной дочерью? - Она так смеялась, что даже закашлялась. - Очень смешно. И кто мне запретит? Ты, что ли?
