– И вот еще что… – сказал Стас. – Если ко мне сегодня-завтра…
– Да не бери в голову, – махнул рукой сержант. – Звякнем, конечно. Телефон помню. Ну и минут на десять задержим, поморочим голову: как крысы только что косяками шныряли…
“Коренной москвич” от Садового кольца в каких-то пяти кварталах. По внешнюю сторону, разумеется. Местоположение с претензией: не каждый рискнет тут просто проехать, куда уж до того, чтобы держать тут злачное место. Так что название вполне оправданно. Все приличные люди уже давно живут в Пригороде, и за “москвича”, брошенного в лицо, можно и по морде получить. А за “коренного москвича” уж точно, это все равно что обозвать потомственным голодранцем.
Претенциозному месту ироничное название… Не самое плохое сочетание.
Под колесами “нивы” тихо прозвенели стальные листы – позади осталась полоса, идущая по периметру стоянки. Вроде лежачего полицейского, – только куда более широкая, три метра, и вся из стальных листов. По ним еще и ток идет. Это чтобы крысы не обгрызали резину с колес машин посетителей. Три метра даже им не перепрыгнуть. С напряжением не так очевидно, его подбирали опытным путем, но в итоге нашли нужное. Так что тоже хватит за глаза любой крысе.
Перевалив через стальной периметр, Стас заглушил мотор. Серый уже проснулся и опять сидел на переднем сиденье, прижавшись мордой к стеклу. Полчаса сна ему хватило. Опять свежий и живой.
– Посидишь?
– Ыва! – четко отрапортовал Серый, схватился за ручку двери, подергал.
– Опять жрать хочешь?.. Может, у тебя глисты, шерстяной? Или ты других слов не знаешь?
– Гырыга! – возмущенно отозвался Серый, теребя неподатливую ручку.
– Вообще, лучше бы тебе посидеть…
А то начнутся лишние вопросы. И тупые шутки, куда же без этого. Зачем это Крысолову обезьяны понадобились? Неужто подмастерье себе нашел?..
Стас вылез из машины, захлопнул дверцу и щелкнул кнопкой сигнализации, закрыв замки.
“Ырыа!” – беззвучно выдали губы Серого из-за стекла.
Ничего, посидишь. Стас развернулся и пошел к выходу со стоянки по золотистой плитке, которой была покрыта вся стоянка. Уж лет пять как положили, а все еще золотистая, с солнечными прожилками. Чистенькая, без единого пятна. С шампунем они ее моют, что ли?
Время было еще не ресторанное. Посетители были, но мало. Здесь, на гостевой стоянке, всего-то машин десять да еще один навороченный “харлей”.
Стас остановился. Недалеко от выхода стоял новенький, белоснежный “пежо”. Чистенький-чистенький. Со знакомым номером… То есть не то чтобы номер совсем уж знакомый, как номер собственной “нивы” или машин Живодера. Но цепляет что-то в подсознании, зудит, как заноза…
Кто-то важный? Не в смысле шишка, а в смысле – человек, с которым может свести судьба. И хорошо, если просто свести. А может и грубо пересечь, столкнуть лбами и интересами.
Да, кажется, кто-то из архива. Еще бы вспомнить кто… Блин, ну почему планшетка с архивом дома? С собой надо носить, с собой!
За спиной что-то щелкнуло. Открылась дверца, и ликующий голосочек позвал:
– Ыва! Ыва!
О господи! Все же сообразил, как разобраться со стопором ручки. Теперь его даже в машине не оставить, если понадобится. Блин, вот ведь паразит сообразительный…
* * *
Сама ресторация была на втором этаже. Там же был бильярдный зал, а в самом дальнем углу – еще и третья достопримечательность, мамаша Маня со своими девочками. Низшая лига пасется в баре, что на первом этаже; высшая лига жует “Салат Македонского” в ресторации.
Стас кивнул швейцару – огромному парню, лет пять назад задорно улыбавшемуся с глянцевых страниц журналов по бодибилдингу, – и прошел внутрь. Серый задергал носом и потянул к бару.
– Нет, лапочка, – сказал Стас. – Пока не сюда.
Сначала дела. Не та ситуация, чтобы ставить желудок превыше всего. Не обращая внимания на призывы Серого, Стас прошел через холл к занавеске в дальнем углу.
Формально заведение числилось за каким-то европейцем, разбиравшимся в винах и кулинарии. На самом деле все это принадлежало Кеше Прапору.
И основной изюминкой “Москвича” была не ресторация и не девочки мамаши Мани, а звериные бои. Ночами в подвале, на огороженном сеткой ринге дрались твари. Мутанты, которые едва ли могли бы появиться в природе.
Они не могли бы появиться естественным путем не потому, что были не жизнеспособны и межвидовая борьба не дала бы им шанса. Напротив. Более чем жизнеспособны. И именно поэтому-то предоставленные самим себе твари разбились бы на подвиды и за дюжину поколений сильно деградировали, до уровня минимального выживания, – того уровня, на котором и существуют природные твари. Точно так же, как теряет форму чемпион мира по шахматам, если его лишить нормальных соперников.
За занавеской из глиняных фигурок, нанизанных на нити, начиналась винтовая лестница в подвал. Сразу под ней еще один охранник – опять кровь с молоком и опять во фраке с бабочкой.
Быстрый взгляд на Серого – оценивающий, как рентген. Вежливый кивок. Можно.
– Привет, Крысолов. Пришел заговор обновить или к шефу?
– К шефу… А что, крысы лезли?
В принципе, обновлять “заговор” не требовалось. Будет держаться столько, сколько нужно. Но охраннику, – как и самому Прапору, как и всем прочим клиентам, – знать об этом вовсе не обязательно. Меньше знаешь, легче раскошеливаешься.
– Да нет… – пожал плечами охранник. – Но так, может, на всякий случай. Подновить там, подлатать, не знаю… Ты же у нас Крысолов, не я.
– Ладно, может, через пару недель…
Подновлять “заговор” не требовалось, но почему бы иногда не прогуляться по стойлам монстров? Там можно разглядеть их, заодно поболтать с дрессировщиками – что за твари, что умеют, откуда, по какой цене… Дело даже не в том, что Живодер приплачивал за эту информацию, инсайдерскую по сути.
Не только в этом дело. В Старом Городе таких бойцовых клубов под дюжину, и частенько мутанты оттуда убегали. И какое-то время вполне могли гулять по Старому Городу, – пока не напарывались на военные патрули и счастливо избегали участи завтрака для крыс. И нелишне было знать, чего можно ожидать от пустых улиц. У некоторых тварей были инстинкты хищников – и вдобавок к ним прекрасные нюх, зрение и слух. Не считая ловкости и силы, так необходимых на ринге… И прецеденты были, были прецеденты. Стас прошел мимо входа в бойцовский клуб, закрытого большой стальной плитой, мимо входа в стойла – дверь поуже, но еще прочнее. До поворота и прохода в милую приемную.
