А потом как-то я увидел, что Зину провожает домой после школы Кирюша. Я шел как раз домой, они обогнали меня, не заметив, и я услышал фразу Зины:
— Он у тебя обыкновенный. Земной.
— А я возвышенный? — спросил Кирюша.
— Ты менее обыкновенный, — осторожно ответила Зина.
Роман Кирюши проходил сокрушительно и кончился крахом. Начиналась перестройка и докатилась до нашего городка. Некий Максудов взял в руки наш рынок. Кирюша в те дни совсем перестал учиться. И я не сразу, к сожалению, догадался, что причиной тому была Зина. Любовь Зины дорого стоила. И если Митя догадался об этом быстро и отступил, потому что в силу своего характера предпочитал всегда оставаться на земле, то Кирюша решил, что станет миллионером. Он пошел к Максудову и предложил свои услуги. Максудов старался укорениться в Веревкине и поставил Кирюшу охранником в пивном ларьке.
Вот это совершенно разрушило все мои теории и гипотезы. Если до этого момента у меня почти не оставалось сомнений в том, что Митя — это первый, земной близнец, весь в отца, а Кирюша ихний, то Кирюша-вышибала меня сбил с толку — разве такими бывают инопланетяне?
В первый же день работы, получив аванс, Кирюша повел Зину сначала в магазин «Французское бордо», чтобы купить ей туфли и платье, а потом в бывшее кафе-столовую «Юность», которая теперь стала рестораном «Эклеро». Они целовались с Зиной в парке, и все это видели, но на следующий день Зина переехала жить к Максудову, который познакомился с ней прошлым вечером в ресторане «Эклеро», которым тоже владел.
Кирюшу после этого окончательно выгнали из комсомола и из школы, прислужники Максудова исколотили его прямо на площади, когда он хотел поговорить с шефом, а в счет аванса отобрали у него видик, которым владела семья Стадницких.
После этого в семье Стадницких был совет, некоторые слова и выражения которого донеслись к нам через стенку.
Среди них выделялись громкие слова типа: «бездельник!», «хулиган!», «Убийца собственной матери!»… Потом было слышно, как осуждающе, но успокаивающе лился голос Мити, как визжала Клава…
На следующий день Кирюша исчез.
Я два дня терпел, а потом спросил Клаву — теперь уже весьма полную женщину средних лет, — куда же делся ее близнец.
— Не бойтесь, дядя Сеня, — сказала она, — не закопали мы его. Он сам выбрал свою судьбу.
И тут она зарыдала, потому что любила обоих сыновей и горести, которые доставил ей Кирюша, подкосили добрую женщину.
Оказывается, Митя поставил вопрос ребром — или Кирюша покидает отчий дом, либо он сам это сделает, потому что пребывание в одном городе с братом губит перспективы его работы. Кирюша, подвергнутый резкой критике в семье, заявил, что и сам не намерен больше гнить в Веревкине. Он намерен путешествовать по всей Земле, осмотреть ее, так как мало о ней знает и еще не готов для таких дел, к которым его предназначает судьба. Что долг за видик он семье отдаст, в материальной помощи не нуждается, а своего ничтожного брата он презирает, потому что тому суждено прожить жизнь робкого пингвина из стихотворения Максима Горького.
Все в доме думали, что Кирюша проспится, а утром все будут решать, что делать дальше.
Но, когда проснулись, сына уже не было.
Он оставил записку, которую мне показала Клава:
«До встречи. Гражданин Вселенной».
Клава плакала и повторяла:
— Ну что же, даже для матери ласкового слова не нашлось. Как будто подкидыш…
Тут она замерла с полуоткрытым ртом и долго смотрела на меня, а в глазах ее замер ужас понимания…
— Еще ничто не потеряно, — сказал я. Это были первые попавшиеся мне слова утешения, не самые удачные, но искренние.
Долгое время ничего не было слышно о Кирюше. След его потеряла даже Дина Иосифовна. Она подошла ко мне как-то в поликлинике, куда я пришел по поводу старческих заболеваний, и спросила:
— Я волнуюсь. Где мальчик Кирилл Стадницкий?
— А почему же вы волнуетесь? — спросил я.
— Ты знаешь, старый сморчок! — ответила грубо докторша и скрылась в своем кабинете.
Я приоткрыл дверь в этот кабинет и смело сказал:
— Вам еще отольются слезы родных Милана Свазека!
Весной Зине, которая тоже бросила школу, жила в Туле и оттуда наезжала к своим родителям в «девятке», порезали бритвой лицо. К сожалению, она никогда уже не будет красавицей. А Максудова и вовсе убили. Так проходил дележ собственности в нашем городе.
Зина устроилась на швейную фабрику.
Митя окончил школу почти экстерном. На два экзамена он пришел сам, а на остальных ему поставили твердые тройки. Явиться на них он не мог, так как представлял в Вологде передовиков-комсомольцев нашей области.
Только следующей осенью, когда Митя уже поступил в областную комсомольскую школу, пришла открытка от Кирюши. «Жизнь хороша, жить трудновато». К ней прилагался перевод на стоимость видика. Обратный адрес был — Памир. Хорог.
В областной школе Митя учился средне, но был исполнителен и дружил с сыном секретаря обкома. Так что на следующий год при распределении его отправили вторым секретарем райкома комсомола в Устье. Тогда же пришла телеграмма от Кирюши: КОСМОПОЛИТ — ГОРДОЕ СЛОВО. СПАСИБО ПАПА И МАМА ЗА ЖИЗНЕННЫЕ УРОКИ ПРИВЕТ МИТЕ НАДЕЮСЬ ОН УЖЕ В ПОЛИТБЮРО.
А отдельно пришло письмо нам с Нианилой, за что мы были благодарны Кирюше. Хоть он и оказался инопланетным пришельцем, нам он был не чужой. В письме он, в частности, писал:
«…Когда смотришь на мир с вершин Гималаев, понимаешь, что ты так мал во Вселенной и как мала Земля по сравнению с куполом звездного неба. Я ощущаю в себе цель, задачу, она стучит со мне, как взволнованное сердце, я еще не могу сформулировать эту цель и иногда боюсь собственного предназначения…» Нианила принялась плакать, а тут к нашему дому подъехал трейлер. Рабочие в униформе начали сгружать и вынимать из него иностранного вида коробки. Они заносили их в квартиру Стадницких, и оттуда доносились различные возгласы. Даже жестянщики перестали стучать и стояли открыв рты. Когда через, два часа трейлер, забрав пустые коробки, отбыл, Стадницкне позвали нас к себе, и мы увидели, что большая комната в их квартире заставлена видеооборудованием, включая телевизор с экраном в метр на полтора, различного вида плейеры и видео, а также факсы и неизвестные мне приборы.
Оказывается, все это прислано из Сингапура их сыном Кирюшей, который купил там небольшой корабль, на котором везет в Австралию кокосы.
Вечером из Устья приехал на персональном «газике» брат Митя. Он был очень расстроен, потому что понимал: кто-нибудь обязательно донесет в область, что брат второго секретаря райкома ведет капиталистический образ жизни в зарубежье.
