Писсуары распоряжением мэра расположили на равных расстояниях один от другого, по одному на квартал, а в центре города – по два. Особое распоряжение регламентирует места, где можно ставить: нельзя, к примеру, возле булочных и гастрономов, а вокруг кинотеатров или концертных залов – в двойном и даже тройном количестве.
Старшее поколение восприняло такое нововведение как издевательство, как неслыханное надругательство над моралью. Пенсионеры собирались группками и громили писсуары молотками. Милиция мало что может сделать: старики тут же хватались за сердце и опускались на тротуар, хрипя и закатывая глаза, а лучше оказаться обвиненным в малом противодействии, чем в смерти человека, так что милиция всякий раз оказывалась в жалкой роли живого щита, защищающего уличные писсуары. Милиционеры стали предметом насмешек, кое-кто из них в сердцах подал заявление об уходе, они-де поступали в ряды, чтобы бороться с бандитами и грабителями, защищать мирный сон граждан, а не оберегать писсуары, в которые азеры да прочие тупые черные не просто срут, а еще и забивают их окурками.
Телевидение, как наиболее демократический институт, естественно, выступило целиком «за». С утра до вечера выступали психологи и социологи, доказывающие с помощью диаграмм и графиков, как это снизит напряженность в обществе, как повысит терпимость, толерантность, понимание и общую культуру. Один из ведущих рассказал случай, который видел собственными глазами: стоит пьяный студент на оживленной улице, отливает в писсуар. Мимо проходит женщина лет сорока, прилично одетая, интеллигентная. Говорит: «Молодой человек… Как вам не стыдно… но, впрочем, давайте познакомимся!»
Приглашенные эксперты тут же начали толковать этот случай как преодоление барьера отчуждения в обществе, появление новых нитей, связывающих незнакомых людей, дающих возможность общаться, наладить новые связи, причем без обязательных долгих ритуалов знакомства, как это было в прошлых веках, а сразу, так сказать, к делу. Как пример приводился типичный диалог современного мужчины и современной женщины: «Мадам, не хотите ли чашечку кофе?.. – Ах, сэр, не будем уж тянуть!»
Или типичное среди продвинутой молодежи: «Девушка, можно с вами познакомиться? – Можно, только в постели не курить!» Это расценивалось как правильное воспитание подростков, что уже знают про опасность курения в постели, да плюс высокая нравственность девушки и забота ее о своем здоровье, что сама не курит и выбирает таких партнеров, чтобы не отравляли ее дымом.
В дверь аккуратно постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел Белович. Ко мне все работающие в здании входят без стука и без доклада со стороны Юлии, но Белович – выпускник каких-то престижных курсов, даже диплом имеет, всегда стучит, всегда улыбается, а рубашки у него белые, чистые, с манжетами и запонками.
– Тоже, – осведомился он вежливо, – на писсуар смотрите, Борис Борисович? Может быть, устроим акцию?
Я повернулся к нему, Белович бурлит нерастраченной энергией, лицо пылает отвагой, в глазах горит жертвенность и готовность положить все на службу Отечеству. Странное сочетание европейского облика и русской бесшабашности и безбашенности.
– Какую? – спросил я.
– Да взорвем, к примеру!
Я покачал головой:
– Сразу подумают на нас.
Он отмахнулся:
– Ну и пусть думают. А вот пусть докажут!.. Презумпция…
– Это у них друг для друга презумпция. Да и то больше на словах, чтобы гордились и не паниковали. А нам сразу пришьют все, что у них наготове, плюс вырытый туннель из Петербурга в Бомбей.
Он помрачнел, подумал, но, так как долго думать не мог, предложил так же бурно:
– Могу организовать студенческую молодежь! Разнесут не только этот, но и все писсуары в городе!
– А завтра эта же молодежь потребует, чтобы установили заново. Нет, это не годится…
Он переступил с ноги на ногу, по лицу заметно, сообразил, студенты разнесут все, им в кайф, если такое вот общество расценит не по статье хулиганства, а как служение Отечеству, однако же именно студенты первыми с хохотом осваивали эти установленные для обозрения и использования писсуары и унитазы, признали их целесообразность…
– Но что-то же надо делать?
– С писсуарами?
– Ну да…
Я сдвинул плечами.
– А надо ли?
Он наклонил голову, чтобы всмотреться в меня поверх очков.
– Как так? Неужели вас, Борис Борисович, такая безнравственность не задевает?
Я покачал головой.
– Дело не в этом. Представь себе, что нам подсовывают ложную цель. Ну что мы за партия, если ринемся громить писсуары? Или организуем кампанию против их искоренения? Пусть этим занимаются коммунисты, у них больше всего пенсионеров и бывших работников пропаганды. А мы должны думать о том, как спасти Россию. Как вытащить ее из этого болота, дерьма, как предпочитает говорить молодое поколение. Мы должны искать пути для целой страны, а не сбиваться на мелочовку.
Он ушел, несколько обескураженный, даже забыл, зачем приходил, а на стене напротив моего стола одновременно со стуком захлопнувшейся двери включился телеэкран. Я регулярно просматриваю новости ведущих телестудий, таймер включает и сам переключает с канала на канал, сегодня в числе главных новостей как раз и показали прибытие в Россию дизайнера номер один по писсуарам Альберто Бертолуччини. В Шереметьеве гения встречала правительственная делегация, наши звезды первой величины, масса телерепортеров и журналистов. Он там же прямо на поле аэродрома дал первое интервью, пообещав познакомить Москву с новинками в области передовой мысли Запада, научить москвичей пользоваться писсуарами прямо на улице, это естественно и вполне цивилизованно, нечего стыдиться отправления естественных надобностей и прятаться для этого в изолированные помещения. А если восхочется во время прогулки по центральной улице, то не надо портить прогулку спешным возвращением домой или поисками хитро упрятанного туалета: они должны стоять всюду, на виду.
На первом канале в студии расселись по скамьям заготовленные эксперты, на весь экран показали фотографии ужасающе запущенных общественных туалетов: загаженных, заплеванных, с испачканными стенками и с разбросанными по сторонам бумагами, не говоря уже о скабрезных надписях и рисунках на стенах. Этого не будет, утверждали эксперты резонно, если это действо, то есть дефекация, будет совершаться прилюдно под взглядами проходящих мимо. Всякий поневоле культурно оторвет нужный клочок туалетной бумаги, а не станет разматывать весь рулон, тем более не испачкает стены и не наложит кучу дерьма рядом с унитазом. Более того, после дефекации на людной улице еще и благовоспитанно помоет руки, чего обычно никто из мужчин не делает, если за ним не наблюдают.
