У входа я наткнулся на Ники. Он брел мне навстречу. Он сгорбился, опустил усы антенн: вид его предельно унылый.
- Спасибо за поручение, - задребезжал он. - Поручил слежку честному роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив.
- Что ты узнал?
- Ничего.
- Как они здесь?
- Никак, - огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали. С ним такое случается.
Начнем обход. Вот первая дверь - красная, в бегающих квадратиках (они строились в большой ромб).
Я постучал - дверь отступила передо мной и показала всю комнату. Вокруг стола сидели парни и играли в карты. Увидев меня, они почему-то скинули их на пол.
Падающие карты медленно разошлись, зависли одна над другой и улеглись во всех углах комнаты.
Легли - иная рубашкой, иная картинкой вверх. И лица игроков застыли, одни в усмешке, другие (подмигивающие) с одним прикрытым глазом.
Я вошел. Мы с Тимом жили скупо, а здесь же царила роскошь!.. Стены мерцают. Парящее электрическое одеяло (о таком мечтает чудило Тим).
Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех, что оживают от нажатия кнопки и творят черт знает что. Ковры, толстые, белые, рыхлые, словно лесные мхи.
На столе - грибы в блюде. Те, фиолетовые, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а в них - алкалоид типа мескилин. Вот оно как!).
Игроков - четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, тяжелые взгляды, мясистые бицепсы.
Вообще такой отличной коллекции волевых подбородков, как здесь, я прежде не видел.
Я сел к столу и стал разглядывать их - одного за другим. Авраам Шарги. Кожа его хранит меланезийскую синеву, лоб тяжелый, губы тяжелые, подбородок, взгляд пронзительный; пригодится.
...Иван, фамилия - Синг. Изящен, бесполезен.
...Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь.
...Прохазка (фамилия необычайно плодовитая для Космоса, все время на нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови, словно усы Тимофея.
И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых.
- Хэлло, ребята. Веселитесь? - спросил я.
- Хэлло, Звездный, - сказали они. - Убиваем время.
И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому положению их задов, массируя эти зады.
Меня стали угощать.
Была выставлена бутылка вина, из холодильника извлечена парочка жареных цыплят. Гм, гм, еда колонистов.
- Пейте, ешьте, - говорили мне. - Все здешнее, все искусственное, все превосходного качества.
Я снова поел - с великим удовольствием. Ел и обгладывал пластмассовые косточки - техника виргусян безупречна и в мелочах. Разные планеты в разное время пришли в коллектив. Виргус - последним. Они там до сих пор индивидуалисты и хотят своей техникой доказать остальным, что могут все на свете.
- Вы живете весело, - сказал я. - Но по плану должны осваивать плато. И ведь не царапнули землю, верно? Почему?
Общее стыдливое покраснение. Четверка оживилась, даже пыталась встать. Это было внушительное зрелище.
- Там ад. Красный ад, синий ад, зеленый ад (Прохазка).
- Хозяина не видели? Мы его поддерживаем (Шарги).
- А эти грибы? - спрашиваю я. - Зачем?
- Грибы ерунда, можно взять "прямун" и сгонять на болото (Прохазка).
- Ха-ха-ха!
- Там забеспокоились? (Шарги вздел глаза к потолку).
- Верно понимаешь.
Следующие три комнаты пусты. В четвертой сидел за столом лысый мужчина лет сорока, точнее сорока трех. Свитер. Подбородок. Плечи. Бицепсы. Обстановка без грибов, цветов и статуэток. На столе разобранный мини-двигатель.
Это он радировал, я вижу.
Мужчина (Эдуард Гро, 44 года) помахал мне рукой: извините, мол, не здороваюсь, выпачкался машинным маслом.
Но опасения его самые унизительные. Например, такое ему кажется, что я его ударю. Неужели Штарк их еще и поколачивает?
- Вы Аргус? - выдавил наконец мужчина.
- Как будто. Там, - словно Шарги, я кидаю взгляд на потолок, - там приняли ваш сигнал. Вы оказали большую услугу правосудию. Спасибо!
- Вы... станете расследовать?
- Именно. Буду откровенен, мне здесь все не нравится... Кроме техники. И что Гленн исчез, не нравится, что колония зарылась в камень, тоже не нравится.
- А я вам нравлюсь?
- Вы типичный представитель разлагающейся колонии. Чем вы помогли Гленну?
- Верно, ничем.
- Уклоняетесь от всего, что пачкает: пьянок, ссор, драк.
- Заметьте еще себе, я не пляшу на болотах, не ем грибов.
Я осматриваю его комнату - инструмент, станок и прочее в том же духе.
- Мастерите? Любите это?..
- Хозяин заказывает, у него смелый ум. Жаль человека, жаль его времени.
- Какого времени?
- Что он тратит на управление этой дурацкой колонией.
- Вы недовольны?
- Живется нам хорошо. Встаем в восемь, в девять - ленч, в шестнадцать - баскетбол. Один хозяин работает круглыми сутками, да вот я еще ковыряюсь. Остальные переводят время, играют в работу.
- Почему нет плантации?
Механик Гро поднялся. Сидящим он кажется выше - коротконогий, родился на астероиде.
- А вы пробовали это - заводить плантации на Люцифере?
- Нет.
- Оно и видно!.. Будь она проклята, биология Люцифера, эти летающие сволочи. То высосут кровь, то хватанут зубами. И пожалуйста, вирус! Хуже их только медузы. Брызнет, и не только человек - металл рассыпается! А уж тело одной каплей токсина прогрызает насквозь. А плесень... Проснешься - а вот она, подлая. Сожрала ботинки, съела одежду и уже обгладывает ногти на пальцах. Попал кусок плесени в еду обеспечен саркомой.
Вот в чем мы поддерживаем Хозяина - зарылись, ушли вглубь, и сразу нам всем стало хорошо. Копошусь вот и счастлив: никто меня не грызет, никто не кусает. Вспоминаю радиограмму и думаю: верно сделал, а ведь и раскаиваюсь тоже. Да.
- А Гленн?
- Я думаю, этот умер от злости. Видите ли, получилось так. Мы его переизбрали, сняли то есть, и грубовато сняли, поругали его. Со Штарком же он последнее время был на ножах. Люди они несоразмерные, конечно. Штарк разумен, деловит, талант, а тот гениальный дурачок. Ему было угодно убивать ради этой планеты не только себя, но и нас. Но не вышло, нет! А кто нас спасал? Хозяин. Я понимаю, Закон требует иного, но я за Хозяина.
Эскулап. Это большой работник: комната-лаборатория, узенькая лежанка, три стола, дощатые полки. Все заставлено химической посудой и приборами. 47 лет, врач колонии, имя - Джон Гласс. Пишет работы по токсикологии животных Люцифера (интересуется и ядовитыми растениями). Токсины, видите ли, это лекарство...
Встретил меня вежливо.
- Извините, я занят, привык к ночной работе. И все же полностью к вашим услугам, Звездный Аргус, - сказал мне вежливый Дж. Гласс. И поклонился, показал макушку.
