– Отчего он так хрипит?
– Умирает, – пояснил Болтун. – Давно уже.
– Как он сломал свою палку?
– Я пытался выбраться из ямы с ее помощью. Встал старику на плечи, а он упал.
– Наверно, его мучает жажда.
– Конечно, – равнодушно подтвердил Болтун. – От этого он и умирает.
– Что ж он не пил?
– Потому что я хотел пить, – взорвался Болтун. – Еще дурацкие вопросы будут? Мы теряем время!
– И все-таки…
– Послушай. Кто-нибудь видел, как ты шел сюда?
– Нет.
– Ты мог бы подкупить стражу?
– Верховный узнает. Ему известно все.
– Ты слишком мал, чтобы дотащить лестницу. Но ты мог бы принести веревку. Прикрепить ее к скале и бросить мне конец…
Принц вскочил и захлопал в ладоши.
– Да, да, да!
– Эта твоя сестра – самая невежественная, бестолковая, сводящая с ума, прекрасная – у нее-то веревки нет… Мог бы ты найти веревку?
Не стой принц на краю ямы, он пустился бы в пляс от охватившей его бурной радости.
– Я найду веревку, – закричал он. – Найду!
– И вот что еще… У тебя ведь есть другие украшения, не только те, что сейчас на тебе.
– Есть.
– Принеси.
– Хорошо!
– Значит, веревка, драгоценности. Как стемнеет. Клянешься?
– Клянусь! Клянусь, Болтун, дорогой!
– Тогда иди. Это мой… это наш единственный шанс.
Принц отошел от ямы и уже спустился на несколько ярдов с горы, когда вспомнил об опасности и, юркнув в сторону, спрятался за камнем. Но страж не прогуливался у задних ворот. Вообще не было видно ни души; и сами ворота были закрыты. Он решил направиться к тени пальмовой рощи и оттуда, по залитым водой полям, обойти Высокий Дом и добраться до главных ворот. Но у края поля он наткнулся на двух голых ребятишек, которые пускали по воде лодочку из тростника. Он попросил проводить его к главным воротам, и они безропотно повиновались, видя его браслеты и ожерелье, его сандалии, Священный узел и плоеную юбочку. Там он прошел через передний двор прямо в свои комнаты; он поднял нянек, предававшихся послеполуденному отдыху, и, поскольку был почти Богом, они с готовностью повиновались ему, заслышав новые, твердые нотки в его голосе. Ему нужны драгоценности, много драгоценностей; и, когда они осмелились спросить зачем, он так глянул на них, что они тут же ретировались. Наконец драгоценности принесли и свалили в кучу перед ним; он ощущал странное удовлетворение, навешивая их на себя, пока не начал бренчать и звенеть при каждом движении.
Теперь предстояло раздобыть веревку. В Высоком Доме сделать это было, пожалуй, непросто. В колодцах рядом с кухнями были веревки, но чересчур длинные, и добраться до них было трудно. Много веревок было у главных ворот на флагштоках, но возле каждого стоял человек, подымавший болтавшийся в безветрии вымпел. Принц был в растерянности и уселся, звякнув драгоценностями, в углу, чтобы решить, как ему быть. В конце концов он ясно понял одно: веревки ему не найти. Слуги, к которым он обращался, кланялись и, почтительно пятясь, отступали, чтобы больше не вернуться. Он тяжело вздохнул и почувствовал, что дрожит. Когда действительно нужна веревка, обращаться следует лишь к одному человеку – который знает все. Он медленно поднялся, звякнув украшениями.
Площадка высокой насыпной террасы выходила на вздувшуюся реку. Над площадкой был натянут обвисший в неподвижном воздухе полог. Прекрасный Цветок сидела в тени полога и смотрела на воду. Она изменилась и словно сделалась меньше. Ее длинные волосы были острижены и немного не доставали до плеч, на лоб спускалась челка. Хотя на голове у нее был царский урей – золотой обруч с золотой же коброй, усыпанной топазами, она казалась еще тоньше фигурой и лицом, на котором не было никакой краски, кроме толстого слоя малахита на веках и на ресницах, чтобы защитить глаза от солнца. Итак, она мрачно глядела на воду: и если бы кто взглянул ей в лицо, то прочел бы в нем обиду и одновременно вызов.
Перед ней стоял Верховный. Стоял, подпирая подбородок правой рукой. На его лице застыла напряженная улыбка.
Прекрасный Цветок опустила голову и уставилась в каменный пол террасы.
– Ты видишь – я потерпела неудачу. Знаю, он сердит на меня. Я все время это чувствую.
– На меня тоже. На всех нас.
– Никогда, никогда не прощу себе этого.
Верховный пошевелился. Улыбка его стала кривой.
– Недолго тебе сокрушаться. Возможно, у всех нас не осталось больше времени.
Она встревоженно взглянула на него. Грудь ее вздымалась.
– Ты хочешь сказать, что Он всех нас потопит?
– Это… очень вероятно. Потому-то я рискнул довериться тебе. Я сказал уже, что у нас мало времени. Тем не менее мы, на ком лежит ответственность за народ, должны сделать все возможное. Нам нужно как следует подумать. Ты понимаешь, Прекрасный Цветок, – в этих чрезвычайных обстоятельствах я ведь могу так называть тебя?
– Да, конечно.
– Что отличает человека от остальных тварей?
– Не знаю!
– Способность анализировать факты – и делать выводы.
Сцепив руки за спиной, он принялся расхаживать по террасе.
– Сначала, – заговорил он, – мы должны установить факты.
– Какие, факты?
– Кто поддерживает небесный свод? М-м?
– Ну… Он.
– Кто год за годом в Его… отеческом великодушии… повелевает реке разливаться?
– Он, разумеется.
– А в данный момент – у нас уже есть другой Бог?
– Нет, – тяжело вздохнула она. – Пока нет.
– Следовательно… кто в данный момент заставляет реку разливаться дальше?
– Он. Я думала…
Верховный поднял палец:
– Вот так, шаг за шагом мы пришли к выводу. Да. Он заставляет воду прибывать. Мы установили первый факт. Идем дальше. Какой Отметки достигла вода, когда Он вступил в Его Вечное Сейчас?
– Отметки Доброй Еды.
– И это произошло после того, как ты, по твоему выражению, потерпела неудачу. Но в тот момент Он должен был быть доволен. Понимаешь?
– Но…
– Твоему женскому сердцу не побороть гранитной несокрушимости логического доказательства.
Глаза у нее расширились.
– Что значат твои слова?
Верховный задумался на минуту, потом заметил:
– Сказано, пожалуй, мудрено; но смысл таков: я прав, а ты – нет.
Она выпрямилась в кресле; улыбка тронула ее губы.
– Может быть, не так уж я не права.
– Как бы то ни было, не слишком радуйся, Прекрасный Цветок, не слишком радуйся!
– Мне нечего бояться.
– Итак, факт. Что-то вызвало Его недовольство после того, как Он вступил в Дом Жизни.
Верховный помолчал, затем вновь принялся расхаживать. Остановился и посмотрел на нее.
– Говорят – и я не буду из ложной скромности этого отрицать, – что я всеведущ. Что в силах узнать человек, то я знаю.
